Полуночные поцелуи
Шрифт:
Желая ускорить этот опыт, я втискиваю руки между нами и глажу его торс, проводя ногтями, чтобы вызвать дрожь. Он шипит и перестает целовать меня. Его голова опускается в немом изумлении, когда я провожу ладонью по головке его члена. Рука, массирующая мою грудь, замирает, и одними губами он произносит:
— Черт.
Я ухмыляюсь.
— У тебя есть планы трахнуть меня в ближайшее время? Или мне нужно позаботиться о себе самой?
Прежде чем он успевает ответить, я провожу пальцами по его яйцам, опускаясь ниже, чтобы коснуться промежности,
— Кто-то проявляет нетерпение. Разве ты не знаешь, что хорошие вещи случаются с теми, кто ждет? — Сдавленный стон вырывается у него, когда я танцую пальцами по его груди. — Господи, блять, это так приятно.
Я сияю от удовольствия, обнаружив, что это его эрогенная зона, и продолжаю играть с ним сверху донизу, создавая симфонию из его стонов.
— Я похожа на человека, который практикует терпение? — Я раздвигаю ноги, чтобы захватить его между ними, приподнимая бедра, чтобы потереться о него. — Кроме того, я предпочитаю прекрасное хорошему.
— Я, блядь, сделаю тебе прекрасно, — рычит он, его глубокий голос хриплый и напряженный.
Мои бедра все еще в его объятиях, резкое нажатие его рта прерывает смешок, который я издаю от его якобы дикой демонстрации. Он крепко целует меня, его язык скользит между моими зубами, чтобы потереться, прослеживая непристойные обещания, прежде чем отступить. Он проводит кончиком носа вниз по моей шее к ложбинке между грудями, преданно прикасаясь к ним.
Именно в то время, как он сосет мой сосок, он просовывает руку мне между ног и касается моей скользкой киски. Контакт неожиданный, но не менее чудесный, его прикосновение уверенное.
— О, черт, — выдыхаю я, вставая на дыбы. — Да, пожалуйста.
Я скорее чувствую его смех, чем слышу его, веселье сотрясает наши тела. Он скользит двумя умелыми пальцами по шву моей киски, собирая влагу, которая скапливается там. Моя спина выгибается над кроватью, возбуждение скручивается внизу живота. Мой забытый клитор пульсирует, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается прикоснуться к нему, он отстраняется.
Я могла бы раздавить это хнычущее маленькое дерьмо в кашицу у себя между колен.
— Что за… — начинаю я возмущенно. Я опираюсь на предплечья, чтобы сесть, и свирепо смотрю на него, мои щеки краснеют.
Парень-курильщик бросает в ответ невозмутимый взгляд.
— Расслабься, милая. Не нужно спешить. — Он насмешливо приподнимает бровь. — Если, конечно, у тебя нет планов получше, чем это. — Он снова прикасается ко мне.
— Нет, но…
— Но ничего. — Он обхватывает рукой мою лодыжку и, резко дернув, тянет меня вниз по матрасу. — Я собираюсь потратить свое гребаное время, чтобы это длилось как можно дольше. Ты сможешь с этим справиться?
Снисходительный тон приводит меня в негодование,
Мои мышцы напряжены, они менее податливы, чем раньше. Нахмурившись, он прокладывает дорожку поцелуев от моего колена к внутренней стороне бедра, останавливаясь там, где сходятся таз и бедренная кость. Он смотрит на меня сквозь свои великолепные вьющиеся черные ресницы, уголок его губ приподнят вниз.
— Это было слишком подло? Я тебя расстроил? — Я не отвечаю, и он вздыхает. Я подавляю дрожь восторга. Он прищелкивает языком, качая головой, как будто разочарован. Прижимаясь еще одним поцелуем к моей коже, он бормочет: — Прости. Могу я загладить свою вину перед тобой?
Называйте меня простофилей, но я отказываюсь отказываться от получения того, чего я хочу.
— Как?
— Как ты захочешь. — Его комментарий наводит на размышления, когда он целует мой холмик. — Скажи мне. — Когда я ничего не говорю, он слегка покусывает, настойчиво. — Что тебе нравится?
— Терпение, — мурлычу я. Но какой бы игривой я ни казалась, мое сердце не может не замирать от нетерпения, сияющего в его глазах, и мое тело реагирует соответствующим образом.
Он улыбается, прижимаясь ко мне. Еще один поцелуй, но на этот раз он ниже, ближе к моему клитору, но не на нем.
Я умираю.
— Чего ты хочешь? Что тебе нравится?
Вопрос интимный, и мне неудобно отвечать. Разглашение сексуальных извращений подобно обнажению незаживающей раны на теле и требует уязвимости и доверия. И я не собираюсь делать этого с незнакомцем, который, возможно, не знает разницы между тем, чтобы душить меня, и тем, чтобы задушить меня.
— Съешь меня, — приказываю я, глядя на него с нескрываемым желанием.
Он хихикает и покусывает внутреннюю сторону моего бедра.
— Твое желание для меня приказ.
Похлопывая меня по ногам, он манит меня подняться. Я терплю, упираясь пятками в матрас и выгибаясь, чтобы он мог положить руку мне под задницу. Он отводит одну ногу в сторону, свисая с матраса, другая перекидывается через плечо, располагаясь у основания позвоночника. Эта поза делает меня полностью открытой. Я задерживаю дыхание, напряженная, одна рука на металлическом каркасе кровати, другая сжимает простыню.
— Ты всегда так намокаешь из-за людей, которых не знаешь? — Он обводит пальцем мой вход. — Или я особенный?
— Ты должен заставить меня стать особенной, — выдыхаю я, напрягая шею и уставившись в потолок, как будто это облегчит давление внутри меня. Хриплый стон следует за моими словами, когда он прикусывает мои половые губы, и, не нуждаясь в повторных инструкциях, он дает мне то, что я хотела, и даже больше.
Я сказала ему есть, и этот ненасытный мужчина делает еще один шаг вперед и, блять, пирует. Целует, прикасается, лижет, сосет. Он хорош. Так чертовски хорошо. Нет… великолепно. Он великолепен.