Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры"
Шрифт:
— Спокойно! — Я удерживал его в таком положении, словно пришпиленного к доске жука, пока не почувствовал, что он обмяк. — Все кончилось, папа. Совсем. Не вынуждай меня причинить тебе вред, потому что, видит бог, я очень хочу этого.
Мне следовало бы знать, что он так просто не сдастся.
Едва я отпустил его, как он изогнулся и врезал локтем в заживающую рану на животе, заставив меня отступить. Зная все его приемчики, я не дал ему возможности подцепить мои ноги и свалить меня.
— Джером! — завопил папа. —
Он хотел сказать «сына», но я не мог позволить ему включить в игру Джерома, иначе она закончилась бы, едва успев начаться.
Поэтому я с силой ударил коварного родителя по лицу, собрав воедино всю свою силу и ярость, всю обиду, накопленную за много лет, всю горечь и страх. Каждая клеточка тела завибрировала, руку пронзила красная вспышка боли, ободранные костяшки пальцев заныли.
Папа рухнул на пол, закатив глаза. Мгновенье я стоял над ним, чувствуя внутри странный холод и пустоту, а потом увидел, как его веки затрепетали.
Вряд ли он отключился надолго.
Я быстро пересек комнату, пройдя мимо Джерома, по-прежнему замершего на месте, и от-крыл дверь камеры.
— Майкл?
Я склонился над ним. Мой друг тряхнул головой, откидывая золотистые волосы с белого как мел лица и глядя на меня мрачным, голодным взглядом.
Вытянув руку, я показал ему браслет на запястье.
— Пообещай мне, парень. Я вытащу тебя отсюда, но никаких укусов. Я люблю тебя, но это… Нет.
Майкл хрипло рассмеялся.
— Я тоже люблю тебя, брат. Вытащи меня к чертям отсюда.
Пришлось поработать ломом, чтобы вырвать болты, которыми крепилась цепь. Как я и предполагал, папа был слишком умен, чтобы делать цепи из чистого серебра, — тогда они вышли бы чересчур легкие и их можно было бы без труда порвать. Эти были посеребренные — для Майкла достаточно, но для вампиров постарше — нет.
Мне пришлось выдернуть только первые два болта; будучи вампиром, Майкл обладал до-статочной силой, чтобы вырвать из пола остальные.
Пытаясь помочь ему подняться, я наклонился, и его глаза вспыхнули красным. Не успел я сообразить, что происходит, как он обхватил меня рукой за горло и швырнул спиной на пол. Острые ногти вонзились мне в кожу, а его взгляд застыл на порезе у меня на лбу.
— Никаких укусов, — повторил я еле слышно. — Мы же договорились.
— Договорились, — ответил Майкл словно издалека, может, с Марса. Его глаза светились, как огни маяка, и я чувствовал, что каждая мышца в его теле дрожит. — Советую обработать этот порез. Он плохо выглядит.
Он отпустил меня и направился к двери. Видно было, что у него сейчас вполовину меньше сил, чем обычно у вампира. Папа запретил Джерому нападать на меня, но на Майкла запрет не распространялся, однако это был бы нечестный бой.
— Майкл, — заговорил я, занимая позицию рядом с ним, спиной к стене. — Идем вместе, прямо к окну. Ты выбираешься наружу, но не ждешь меня.
Он посмотрел на меня с таким видом, словно хотел сказать: «Шутишь?» — но кивнул.
Вместе мы быстрым шагом двинулись через комнату. Джером подался к нам, но я преградил ему дорогу и прямо с плеча врезал в зубы, посеребренная цепь усилила удар.
Я хотел лишь оттолкнуть его, но Джером взвыл, пошатнулся и вытянул руки, не подпуская меня к себе. Будто внезапно время пошло вспять и мы снова оказались в младших классах сред-ней школы: он — самый известный школьный забияка, а я, в конце концов достаточно выросший и накачавший мышцы, чтобы оказать ему достойное сопротивление. Сейчас Джером сделал тот же самый девчоночий жест, как и в первый раз, когда я дал ему сдачи.
Это сбило меня с толку.
Выпущенная из дальнего угла комнаты арбалетная стрела со свистом пролетела над самой моей головой и завибрировала, вонзившись в деревянную стену.
— Ни с места! — хрипло приказал папа.
Он стоял на коленях, но был очень, очень зол. И уже перезарядил арбалет, так что следующий выстрел не был бы предупреждающим.
— Вылезай! — закричал я Майклу.
И если до сих пор он думал, что это очередная реконструкция перестрелки в О. К. Коррале, то в конце концов до него дошло. Вместе с градом осколков он выпрыгнул из ближайшего окна и бросился бежать. Я был прав: солнце село или почти село, так что не могло причинить ему серьезного вреда.
Домчавшись до машины, он открыл дверцу со стороны водителя, забрался внутрь и включил двигатель.
— Шейн! Давай!
— Секундочку! — прокричал я в ответ. Я смотрел на отца, на его движущуюся татуировку. Арбалет был нацелен прямо мне в грудь. Одной рукой я вращал лом, другой серебряную цепь. — Ну, твой ход, папа. Что теперь? Ты хочешь, чтобы я сцепился с мертвым Джеромом? Это сделает тебя счастливым?
Но папа смотрел не на меня, а на Джерома, съежившегося в углу. Я причинил ему серьезный вред — то ли силой удара, то ли серебром. Половина лица выглядела обожженной и словно бы разлагалась на глазах, а мертвец захлебывался рыданиями.
Отец одарил его взглядом, который я столько раз ловил на себе, что не мог не узнать. Обманутые надежды — вот что он выражал.
— Мой сын, — с отвращением произнес отец. — Ты губишь все.
— Полагаю, Джером больше твой сын, чем я.
Ровным шагом я направился к двери, не желая доставить ему удовольствие зрелищем моего бегства.
Я знал, что в его руках заряженный арбалет.
Я знал, что он целится мне в спину.
Спусковой крючок щелкнул, стрела со свистом рассекла воздух. Испугаться у меня не хватило времени, я лишь — как и отец — испытал горечь обманутых надежд.