Полуночный ковбой (сборник)
Шрифт:
Тем временем подлодка вышла из порта и устремилась в открытое море. Капитан включил внутреннюю связь:
— Приготовиться к погружению. Розанова на мостик. — И стал через бинокль вглядываться в горизонт. Через несколько секунд через люк на мостик поднялся Розанов, но капитан словно не заметил его.
— Вызывали, товарищ капитан? — спросил он.
Капитан по-прежнему делал вид, что не замечает Розанова. Лишь спустя несколько минут он опустил бинокль и произнес:
— Товарищ Розанов,
Розанов напрягся, но рта не раскрывал. Капитан продолжал:
— Примете на себя обязанности Золтина. — Розанов покраснел, на его шее вздулись жилы. — Приступайте к новым обязанностям немедленно. И попросите кого-нибудь принести из моей каюты штормовку.
Розанов с грохотом опустил за собой крышку люка, а капитан снова стал смотреть в бинокль. Воздух похолодал, на море поднялась легкая зыбь от ветерка, подувшего от гряды темных облаков на юго-западе. Капитан нажал на кнопку внутренней связи:
— Курс ноль-шесть-пять, скорость двадцать два узла. Доложите, когда достигнем глубины, достаточной для погружения.
Ему ответили:
— Можем начать погружение хоть сейчас. Под нами почти одиннадцать саженей.
— Это недостаточно, — сказал капитан. — Нужно, по крайней мере, пятнадцать.
Взволнованный голос вмешался в разговор:
— Товарищ капитан! По радио передают сигнал тревоги для Береговой охраны. Корабли начнут охоту за нами!
— Понял, — произнес капитан. — Держите меня в курсе.
Сообщение отнюдь не удивило его. Он, однако, желал, чтобы в его распоряжении было хоть чуточку больше времени, чтобы достичь глубины. Если придется погрузиться сейчас, поисковым судам будет сложнее его обнаружить, но скорость при этом сократится более чем наполовину, и не останется возможности для маневра, его подлодку засекут. Он решил держаться на поверхности до последнего и погружаться только при необходимой глубине.
По трапу раздался топот, и на мостик взлетел матрос.
— Товарищ капитан! — выдохнул он. — Мы…
Капитан перебил его.
— Вернитесь обратно! — закричал он. — Вернитесь!
— Но мы…
— Мне долго повторять? Вас когда-нибудь учили, что, прежде чем подняться на мостик, нужно спрашивать разрешения?
— Но…
— Спуститесь, потом поднимитесь снова и, прежде чем ступить на мостик, спросите разрешения.
Матрос исчез, а капитан подумал вслух:
— Их всех необходимо подтянуть, и немедленно. То, что проявлял снисходительность, вовсе не означает, что вечно буду смотреть сквозь пальцы на их разболтанность. На судне нужна жесткая дисциплина, тогда все всегда благополучно, а если матросы вольничают, тогда бардак, это уж точно.
В отверстии возникла голова матроса.
— Прошу
— Разрешаю, — ответил капитан.
Матрос вытянулся по струнке.
— Вот так-то лучше, — проворчал капитан. — Докладывайте.
Глаза матроса словно остекленели. Стоя навытяжку, он доложил:
— Товарищ капитан! Докладываю: на борту американец.
Несколько секунд на мостике царило мертвое молчание, потом капитан проговорил:
— Повторите, что вы сказали.
— На борту — американец.
— Кто он и где находится?
— Был в вашей каюте.
— А сейчас?
— Под охраной. Его сторожат Хрущевский, лейтенант Польский и Кусок дерьма… то есть я хотел сказать товарищ Лысенко.
— Немедленно доставьте его сюда.
— Есть, товарищ капитан. — Матрос повернулся, но капитан остановил его.
— Вас послали за моей штормовкой, а вы явились без нее. Матрос, который не в состоянии выполнить столь простое поручение, не годится для службы на подлодке. По прибытии в Ригу вас переведут на минный тральщик.
— Слушаюсь, товарищ капитан.
— Теперь идите за штормовкой. Даю вам тридцать секунд.
Матрос скользнул в люк, как камешек на дно колодца. Капитан, оглядев вахтенных и зенитчиков, пробормотал:
— Ничего, я их подтяну, им это не помешает ради разнообразия.
Снизу донеслись звуки возни, затем по трапу поднялся Гарни в сопровождении Польского и Хрущевского. Капитан оглядел пленника.
— Товарищ капитан, — начал Хрущевский, — этот человек…
— Знаю, знаю, — прервал капитан и по-английски обратился к Гарни: — Как вы оказались на моем корабле?
Не успел тот и рта раскрыть, как в люке на мгновение показался Лысенко, но тут же взвизгнул и исчез. Его место занял пыхтящий матрос, который карабкался на мостик, тараторя на ходу: «Прошу разрешения подняться на мостик». При этом он, как знаменем, размахивал капитанской штормовкой. Капитан поглядел на нее, словно видел впервые в жизни.
— Что это? — спросил он.
— Ваша штормовка, товарищ капитан.
— Ах да. — Капитан рассеянно принял штормовку и уронил ее на палубу. — Что вы здесь делаете? — снова задал он вопрос Гарни.
— Долгая история, — отвечал он, — стоит ли ее слушать?
— Как и зачем вы здесь оказались? — рявкнул капитан. Вены на его шее набухли, в уголках рта выступила слюна.
— Я хотел потопить вашу лодку, — выговорил Гарни. — Вы потопили мою, поэтому я решил потопить вашу.
— То есть как это — потопили вашу лодку?
— Разрешите доложить, товарищ капитан, — вмешался Хрущевский, — это хозяин лодки, которую мы… одолжили. Он сам ее взорвал.
Лысенко снова появился в люке.