Полуночный Сокол
Шрифт:
Напряжение Маро, казалось, немного спало.
— Ну, наверное, еще встретимся. Хорошего дня!
Бануин пытался вернуться к свиткам, но мысли упорно текли в другом направлении.
Сцена в парке разбудила его прежние тревоги. Как бы ему ни нравилась архитектура Города, его музеи и библиотеки, Бануин уже не мог закрывать глаза на ужас, в котором жили многие горожане. Последователи культа подвергались ежедневным облавам, их сгоняли в подземные казематы Малинового храма, казнили через повешение или сжигали. Только на прошлой неделе сорок человек
Бануину так не хотелось видеть в Городе зло, но оно было повсюду.
«Тебе не нужны неприятности, — говорил он себе, — не ввязывайся в религиозные споры, и однажды страх уйдет, а до этого нужно быть осторожным».
Через три дня арестовали Сенкру. Четыре рыцаря в черных плащах ворвались прямо на лекцию и стащили Сенкру с кафедры. Сначала старик пришел в ярость и требовал, чтобы — его отпустили, но тут же получил удар в ухо и растянулся на полу. После этого крики его стали жалобными.
— Бануин был среди сотни студентов, пришедших на лекцию. Он не мог поверить своим глазам и внезапно обнаружил, что поднимается со своего места и идет прямо к рыцарям, которые тащили упирающегося профессора к выходу.
— В чем его обвиняют? — услышал он собственный голос, эхом отдающийся в большом зале.
К нему подошел один из рыцарей.
— Ты пытаешься нам помешать? — грозно спросил он.
— В чем его обвиняют? — повторил Бануин. — Сенкра примерный гражданин и прекрасный учитель.
Рыцарь посмотрел ему в глаза:
— Нам сообщили, что он последователь культа, мы забираем его в Храм на слушание дела.
— Но это ошибка! — воскликнул Бануин. — Сенкра всегда осуждал культ и его последователей.
— Вот именно! Вот именно! — взмолился Сенкра. — Произошла ошибка!
Рыцарь шагнул к Бануину:
— Ты испытываешь мое терпение, парень. У меня нет времени на пустые споры.
Бануин собирался что-то возразить, но рыцарь ударил его кулаком в висок, Бануин свалился на пол и почти потерял сознание. Он не знал, кто поднял его на ноги, увел в соседнюю комнатку и усадил на стул.
Открыв глаза, он увидел Маро, прикладывающего к его виску влажную ткань. Бануин удивился, обнаружив, что кусок ткани насквозь пропитан кровью.
— Мне нужно в Храм, — проговорил он, — это несправедливо.
— Сиди спокойно, — пытался урезонить его Маро, — тут дело не в справедливости.
— Он не исповедует культ, — сказал Бануин.
— Конечно, нет, но на него донесли.
В комнату вошел другой юноша, неся чашку с водой. Он протянул ее Бануину. Глотнув воды, Бануин почувствовал сильную тошноту и жуткую головную боль.
— Мне… нужно прилечь, — только и смог прошептать они упал бы, если бы не поддержка Маро,
У Бануина все поплыло. перед глазами, а Маро с другом перенесли его в крохотную каморку без окон и положили на складную кровать. Бануин тут же потерял сознание, а очнувшись, увидел, что на дальней
Бануин повернулся на бок и увидел, что темноволосый юноша до сих пор сидит около него.
— Они увели его, — проговорил Бануин.
— Увели, — подтвердил Маро.
— За что? — спросил Бануин, закрывая глаза.
Город во власти страха, так что не имеет смысла спрашивать, за что задержали невиновного. Культ Древа исповедует не более тысячи человек, но за три года на костре, виселице и плахе казнено более четырех тысяч. Более влиятельным и богатым разрешается принять яд.
Бануин не ответил, он чувствовал, как пелена спала с его глаз. Он так хотел стать гражданином Города, а теперь получалось, что он просто не желал видеть правду. Он не желал говорить об этом ужасе, не желал даже думать о нем и создал для себя образ прекрасного Города — центра науки и культуры.
— Мне хочется домой, — сказал Бануин, пытаясь сесть.
— Где ты живешь?
— У меня комнаты около Белой площади, — проговорил Бануин, поднимаясь.
— Я провожу тебя, — сказал Маро и взял его под руку.
Они вышли в коридор, прошли по опустевшему университету и оказались на широкой улице. Сгущались сумерки, и свежий воздух благотворно подействовал на Бануина — он смог идти без помощи Маро. Через несколько минут они оказались на Белой площади. Последние лучи заходящего солнца переливались в струях фонтанов, и в обеденных залах появились вечерние посетители. Слуги зажгли цветные фонарики и развесили на веревках между домами. Отовсюду доносился веселый смех.
Бануин присел на бортик одного из фонтанов, а Маро устроился рядом.
— Зачем императору… убийства? — спросил Бануин.
— Сначала это было ему только на руку, потому что первые арестованные являлись сторонниками республики, его врагами. Но сейчас я не уверен, что это ему на пользу. Как раз наоборот. Власть Наладемуса крепнет с каждым днем.
— Тогда почему Джасарей его не остановит?
Он просто не может. Основная часть армии Пантер участвует в войне на востоке, и в Городе больше Рыцарей Камня, чем солдат Джасарея. Если он выступит против Наладемуса, то наверняка проиграет. Джасарего за шестьдесят, у него нет ни жены, ни наследника, думаю, его свергнут до конца года.
— Тогда императором станет Наладемус?
— Так мне кажется. Но мой отец считает, что Джасарей хитер как лис. И так просто он него не избавиться.
— А твой отец знает, что ты последователь культа?
Я не исповедую культ, хотя слушал их учителей и наставников. Мне очень по душе их философия любви и гармонии, но я не до конца ее приемлю. У меня нет ни малейшего желания лобзать своих врагов и превращать их в друзей. Предпочитаю разбираться с ними при помощи меча, но когда слушаешь Госпожу-в-Маске, то поневоле начинаешь ей верить.