Полуночный Сокол
Шрифт:
Приятная дрожь пробежала по телу Бануина. Больше он не будет в страхе бежать через лес. Не будет слушать, как вопят неотесанные юноши-риганты, хвастаясь подвигами в будущих битвах. Бануину казалось, что жители Камня не станут бахвалиться тем, кто больше съел или дальше плюнул.
Проскакав несколько часов, Бануин стал искать место для лагеря. Он погнал коня прочь от открытой местности, к зарослям деревьев, подыскивая уединенное место у ручья. Конь поднял голову и понюхал воздух. Бануин ослабил поводья, чтобы конь сам смог найти путь к воде. Осторожно пробираясь через
Часом позже гнедой был стреножен и пощипывал травку, а Бануин сидел у воды, наблюдая, как у самой поверхности плещутся золотые рыбки. Он расслабился, наслаждаясь моментом. Но тут проснулся его дар, и страх схватил юношу ледяными пальцами. Мать всегда говорила, что он унаследовал ее дар и однажды научится им управлять. До сих пор Бануин почти ничего не ощущал. У него не было ни видений, ни способности исцелять, ни умения читать чужие мысли. Однако Бануин всегда чувствовал приближающуюся опасность. Этим его способности ограничивались — пока.
Опасность приближалась.
Бануин поднялся и взглянул на лес. Во рту у него пересохло. Из-за деревьев показались трое, Лица грубые и суровые. Одежда рваная, плащей нет, а штаны грубо скроены из оленьей кожи. У каждого имелось по мечу и кинжалу.
— Доброго вам дня! — поприветствовал их Бануин.
К нему приблизился первый из троицы. Левая глазница пустая, и Бануин заметил, что на левой руке не хватает трех пальцев. В этот момент у него случилось первое видение. Бануин видел, как мужчина бежит по полю битвы, размахивая железным мечом. На нем был синий в зеленую клетку плащ риганта. Вдруг стрела пронзила его переносицу, выбив глаз. Он споткнулся, но снова бросился на врага.
— Кто ты? — спросил подошедший, его низкий голос звучал недружелюбно.
— Ригант, как и вы. Я из Трех Ручьев.
— Я не ригант, — отозвался мужчина, — я Волчья Голова, изгнанник.
— Ты храбро сражался на Когденовом поле, за что же тебя изгнали?
— Ты знаешь меня? Нет, ты слишком молод, чтобы помнить Когден.
— Рубаха моя! — сказал второй, высокий долговязый мужчина с густой спутанной черной бородой.
Бануин посмотрел на него. Лицо незнакомца было бесстрастным, а глубоко посаженные глаза — холодными.
— А почему вдруг рубаха достанется тебе? — спросил третий, невысокий худой блондин с жидкими светлыми усами. — Она тебе явно мала.
— Я продам ее, — ответил Черная Борода, — ты можешь взять сапоги со штанами.
Почему вы это делаете? — спросил Бануин, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
Одноглазый подошел ближе.
— Потому что мы разбойники, идиот. А теперь снимай одежду, и, возможно, мы оставим тебя в живых.
Бануин взглянул в его единственный глаз и не увидел и следа жалости. Ноги задрожали, так же, как было, когда Форвар привязал его к дереву. Сердце бешено забилось, и Бануин надеялся, что мочевой пузырь хоть сейчас не подведет
— Вы не оставите меня в живых, — проговорил он, — вы убьете меня, просто боитесь порезать и запачкать кровью одежду. Что вы за люди?!
— Самые последние подонки, — ответил вдруг чей-то голос.
Испуганно обернувшись, разбойники увидели светловолосого воина, ведущего сквозь деревья серого в яблоках коня. Бросив поводья, он вынул из притороченных к седлу ножен длинный меч и подошел к Бануину.
— Не убивай их, Бэйн, — взмолился Бануин, — просто отпусти.
А ты не изменился, — дружелюбно заметил Бэйн, — все такой же добрый. Просто отпустить их? А что случится со следующим человеком, который окажется на их пути? Ведь мы обрекаем его на верную смерть. Эти люди — просто подонки и заслуживают соответствующего отношения.
— Подонки! — прошипел одноглазый. — Да как ты? ..
Бэйн поднял руку:
— Прошу прощения, но я говорю со своим другом, поэтому потише, если вам дороги последние минуты вашей жалкой жизни. Внимательно посмотрите на лебедей, деревья, еще на что-нибудь. — Он обернулся к Бануину. — Почему ты хочешь оставить их в живых? Ведь они собирались тебя убить?
Бануин указал на одноглазого:
— На Когденовом поле он был героем, смелым и гордым. Тяжело раненный, он сражался до последнего. Ему выбили глаз стрелой и искалечили руку, но он держался героем вместе с остальными. Не понимаю, как он дошел до нынешней жизни, но он мог бы стать порядочным. Если ты убьешь его, то этого шанса он не получит.
Бэйн взглянул на остальных разбойников:
— А что прикажешь делать с этими? Думаешь, они тоже могут превратиться в благородных лекарей или жрецов?
— О них я ничего не знаю, но, прошу, отпусти их! Ведь они ничего не сделали.
— Почему мы его слушаем? Ведь он простой мальчишка!
— Ты прав, сукин сын, — процедил Бэйн, — мальчишка будет благодарен, если ты достанешь меч и мы положим конец пререканиям.
— Оставьте мечи! — закричал Бануин. — Пожалуйста, Бэйн, отпусти их.
Бэйн вздохнул. Он подошел к одноглазому и положил ему руку на плечо.
— Он такой с самого детства, — проговорил он, — никогда его не понимал. Думаю, виной всему смешение кровей или мать-ведьма. Знаешь, когда над ним издевались дети, он никогда не мстил. Да он просто не умеет ненавидеть. Второго такого я никогда не встречал. — Бэйн снова вздохнул. — Он просто зверя во мне будит. И так, вопреки здравому смыслу, я оставлю тебя в живых. Внезапно он просиял:
— Может, ты все же хочешь сразиться со мной?
Одноглазый стряхнул руку Бэйна и подошел к Бануину.
— Я не боюсь смерти, — проговорил он, — ты мне веришь?
— Верю, — ответил Бануин.
— Хорошо, что мы тебя не убили. Неожиданно приятно вспомнить, каким я когда-то был. Думаешь, еще можно что-то изменить?
— Если только ты захочешь, — сказал Бануин.
— Боюсь, уже слишком поздно, — грустно пробормотал одноглазый.
— Он сделал знак остальным и пошел прочь. К нему тут же присоединился блондин, а Черная Борода задержался и злобно взглянул на Бэйна.