Полуночный Сокол
Шрифт:
Когда повозки еще только подъезжали к селению, Ворна стояла на мосту. Она видела, что Мирия правит первой повозкой, но когда повозка поравнялась с ней, Мирия демонстративно отвернулась. Ворна очень огорчилась и обиделась. Она не понимала, почему Мирия так себя ведет, Разве она не спасла ее сына от верной смерти? Разве не ее колдовство поддерживало жизнь ее мужа Руатайна, когда его сердце уже отказало?
Ворна побрела домой и приготовила себе ромашковый чай.
Горечь поселилась в сердце Мирии, когда умер ее первый муж, ее первая любовь, Вараконн. Потом она
Но то, что она избегает ее, одну из своих лучших подруг, изумляло и огорчало Ворну, особенно если учесть, что один из ее внуков при смерти. Мирия знает, что Ворна прекрасная знахарка, значит, она ненавидит ее так сильно, что не может переступить через собственную ненависть даже ради спасения внука. Ворна знала, что Бануин пытался лечить Руатайна, некоторое время даже казалось, что все получится, но потом лихорадка вернулась.
«Ничего не понимаю, — признался ей Бануин, когда его дух прилетел за помощью к матери, — Кажется, лихорадка сидит в самом Руатайне, будто его тело не желает выздоравливать. Каждый раз, когда я изгоняю ее из какого-нибудь органа, она снова возвращается и терзает его еще сильнее».
Ворна ничего не смогла ему посоветовать, но впоследствии много об этом думала. Она знала, что Руатайна везут в Три Ручья, и надеялась, что ей позволят самой его осмотреть, чтобы ее дух мог войти в его тело и найти причину болезни. Теперь она понимала, что ее не позовут на помощь.
— Мирия, что я тебе сделала? — вслух спросила Ворна, — Какое преступление совершила против твоей семьи?
В дверь громко постучали. Ворна поставила кружку с чаем на стол и крикнула, что можно войти. Дверь открылась, и вошел молодой воин. Он был высок, прекрасно сложен, длинные темные волосы заплетены в тугую косу. Ворна улыбнулась, увидев в парне черты Гвидии и Фиаллаха.
— Входи, Финнигал, — сказала она.
— Вы меня знаете, госпожа? — спросил он.
— Ты похож на отца — высокий, сильный, тот же свирепый взгляд, — ответила Ворна,
— Вообще-то говорят, что я похож на маму, — сказал Финнигал, усмехнувшись.
— Тоже верно. Чем я могу тебе помочь, солдат?
— Мне велели обратиться к человеку по имени Бэйн, чтобы купить мясо для беженцев. Знаю, что он ваш друг, и мне кажется, он лучше воспримет мою просьбу, если бы вы пошли со мной.
— Проходи и садись, — велела Ворна, — хочешь чего-нибудь выпить? Брагу или успокаивающий чай?
— Я бы выпил чай, — сказал Финнигал, отстегивая перевязь и снимая плащ.
— Тебе подсластить? — крикнула Ворна с кухни.
— Да, пожалуйста, люблю сладкое.
Она вернулась, подала кружку Финнигалу и села напротив.
— Бэйн — твой двоюродный брат. Тебе что, нужна помощь, чтобы с ним договориться?
— Мой отец его не любит, и хотя мы с Бэйном не встречались, я думал,
— Выброси это из головы, Финнигал. Бэйн никогда не заставит голодать детей из-за ссоры с Фиаллахом.
— Кажется, он вам нравится.
— Именно так. Его семья ужасно к нему относится. — Ворна увидела, как ожесточилось лицо Финнигала. — Не суди о нем, пока сам с ним не встретишься.
— Я никак о нем не сужу, я его просто не знаю, — ответил юноша, — леди Мирия утверждает, что он, как и говорит его имя, проклят. Несчастья будут преследовать любого, кто с ним поведется. Она сказала, что все незаконнорожденные — лживые и подлые предатели.
Что ж, я преклоняюсь перед ее суждением, — холодно сказала Ворна, — кажется, она знает о подлости и низости гораздо больше других.
Финнигал вскочил.
— Я пришел не для того, чтобы выслушивать оскорбления в адрес матери короля, — заявил он. — Так вы поможете мне с ним договориться?
— Нет, моя помощь тебе не нужна. Отнесись к нему с уважением, и ты получишь все, о чем попросишь. Но предупреждаю тебя, парень, не думай его оскорблять, не то дорого за это заплатишь!
— Меня учили уважать всех людей, — сказал Финнигал.
Тогда ты легко поладишь с Бэйном, — ответила Ворна. Финнигал поклонился, надел плащ и перевязь и вышел из дома. Оставшись одна, Ворна тщетно пыталась привести в порядок свои мысли и успокоиться.
Гвенхеффир росла тихой, спокойной девочкой, которая превратилась в скромную, застенчивую женщину. Казалось, она излучает покой и гармонию, и никто не слышал, чтобы Гвен кричала. Ребенком она была очень болезненной и трижды оказывалась на грани смерти. «Она не выживет, — говорили местные знахари, — у нее слишком слабо здоровье».
Невысокая, тоненькая, с темными волосами, подчеркивающими бледную полупрозрачную кожу, Гвен казалась очень хрупкой. Все, кто ее знал, удивлялись, что она родила трех здоровых мальчиков.
Гвен и маленький Оррин сидели у кровати Руатайна, а младший Бадраиг спал в колыбели рядом.
— Почему он не поправляется? — спросил Оррин, вглядываюсь в бледное лицо Руатайна, которое в свете фонаря казалось призрачным и влажным от пота.
— Думаю, он… скоро поправится, — сказала Гвен, обняла Оррина и поцеловала в лоб.
Оррин взял худую руку брата и стал крутить на его пальце кольцо из белого золота с лунным камнем.
— Оно скоро упадет, — заметил мальчик.
Гвен кивнула, и ее глаза наполнились слезами. Она глубоко вздохнула.
— Пора спать, малыш, — сказала она.
— Мам, я не хочу, — капризничал Оррин.
— Тогда просто немного полежи, а потом выйдешь и посидишь с нами у очага, — сказала Гвен и повела Оррина ко второй кровати.
Мальчик лег и накрылся одеялом.
— Не буду спать, — закапризничал он.
— Приходи к очагу, — проговорила мать, целуя его в обе щеки, затем поднялась, взглянула на Руатайна и вышла из комнаты.
Мирия сидела у огня, обернув плечи белой шалью. Гвен подошла к двери, обулась и потянулась за висящим на крючке плащом.