Полуночный танец кентавров
Шрифт:
Никитин вытер выступивший на лбу пот, хотя жарко не было, а было скорее прохладно. Пот на лбу у мужчины выступил от напряжения.
Потом он горестно изрек:
– Убийство!
– И кого убили?
Прежде чем ответить, Никитин потребовал от Василия Петровича:
– Поклянитесь, что вы не имеете к этому никакого отношения!
– Клянусь! – твердо произнес Василий Петрович.
– И вы не отдавали такого приказа?
– Ни я сам, ни мои люди к убийству отношения не имеем. Мы даже не знаем, кого убили.
– Так уж и быть…
– Так кого убили?
– Одну из ваших знакомых.
Все-таки Никитин был прирожденным политиком. Даже когда он хотел говорить прямо, он не мог этого сделать.
– И какую именно? Молодую или постарше?
– Постарше.
– Тетя Вера! – ахнула Алена.
Внезапно в гостиной стало очень тихо. Как бы ни относились они к тете Вере, но эта женщина жила вместе с ними, делила кров и хлеб. И остаться равнодушными при известии о ее кончине не смог никто. Инга побледнела. А уж Алена и вовсе почувствовала, как ее сердце ухнуло куда-то глубоко-глубоко. То ли в пятки, то ли в желудок.
– Неужели тетка Вера умерла? – жалобно спросила она у Никитина.
– Умерла! – фыркнул Никитин. – Ладно бы она просто умерла! Это я еще мог бы пережить, так ведь все гораздо хуже. Ее убили! Точно так же, как и первых двух!
И Никитин пустился в повествование о том, как сегодня около шести часов утра его разбудил один из охранников, который предложил ему выйти вместе с ним из дома. Разумеется, Никитин пожелал узнать, какого черта его будят в такой ранний час, когда он только-только успел смежить веки, но охранник не захотел ничего объяснить и лишь твердил:
– Вы должны это увидеть сами. Мы обход делали и нашли.
– Что нашли-то?
– Вы должны сами посмотреть.
Причем вид у парня был до того сконфуженный и растерянный, что Никитин поднялся, оделся и потопал следом за охранником. У выхода его поджидали еще двое охранников и сам начальник службы безопасности. Последний был бледен и твердил по дороге одно и то же:
– Понять не могу, как это случилось. После наступления темноты никто из здания усадьбы не выходил. И она тоже. Как же тогда она тут очутилась?
К этому времени они дошли до небольшого домика, в котором раньше располагалась сторожка, где ночевал сторож, отвечающий за сохранность фруктового сада. В период созревания плодов это место становилось весьма притягательным для молодежи в возрасте от десяти до пятнадцати лет. А так как «Никитское» было вполне процветающим имением, то и молодежи тут имелось в избытке.
Впрочем, в последние годы нужда в услугах сторожа отпала сама собой, потому что после установки новой электронной охранной системы, которая заранее оповещала о приближении нарушителей, из здания самой усадьбы на перехват нарушителям выдвигался отряд охранников, обмануть бдительность которых
Оказавшись рядом со сторожкой, начальник охраны в последний раз вздохнул:
– И как она тут очутилась?
– Кто? – зевнул в ответ Никитин, все еще не понимающий, по какому поводу тревога.
Вместо ответа начальник указал рукой на продолговатый предмет, прикрытый каким-то мешком. Полный самых недобрых предчувствий Никитин нагнулся и откинул мешковину. В ту же секунду спать ему расхотелось совершенно, потому что из-под мешковины на него взглянули два остановившихся глаза и перекошенное, почти неузнаваемое лицо.
Никитин громко выругался и отпрянул. Но уже через минуту полез посмотреть снова.
– Мне не показалось, это и впрямь была наша с вами общая знакомая – Вера.
– И как же ее убили?
– Я уже сказал – как и двух других.
– Ножом в спину?
– Да. Что в спину – это точно. И рана колотая. А уж нож или что другое использовал убийца, я сказать не могу. Но думаю, что нож. И думаю, что тот же самый.
Все угрюмо молчали, никто не сомневался, что отчет полиции будет однозначным.
– Еще одно убийство, – прошептала Алена.
– Третье!
– И сколько будет еще? Все женщины в округе в опасности.
Но Никитина волновало другое:
– Это была чистой воды провокация! Теперь у меня в поместье работает полиция, все мои предвыборные планы сорваны, можете торжествовать!
– При чем тут мы? Мы ее не убивали!
– С трудом в такое верится. Или скажете, что испытывали к этой особе теплые чувства? Особенно после того, как она вылила на вас ушат грязи на местном телеканале?
– Это было противно, но убивать… Нет, я такого приказа не отдавал.
– А я вот подумал иначе.
Василий Петрович тяжело вздохнул в ответ и обратился к Никитину как к неразумному дитяте.
– Ну сами посудите, дорогой Антон Борисович: вы в этом убийстве первым кого заподозрили?
– Вас! После выступления Веры и ее дочери на телевидении у вас должно было возникнуть желание отомстить этим двоим.
– Ну а передачу эту много народу видело. И они все должны были подумать точно так же, как и вы. И зачем бы мне совершать убийство, в котором меня самого сразу же и заподозрят?
В это время принесли кофе и сладости: шоколадки, печенье и засахаренные орешки. Василий Петрович первым взял с подноса чашку и тут же ее пригубил. Следом за ним взял чашку и Никитин, но подруги заметили, что он постарался взять ту, которая стояла как можно дальше от него. Значит, какие-то сомнения в искренности Василия Петровича и его непричастности к происходящим злодеяниям у Никитина еще были.
Василий Петрович между тем спокойно допил кофе и произнес:
– Я вам вот что скажу: у человека, который убивает женщин, есть повод меня ненавидеть.