Полуостров сокровищ
Шрифт:
Лумумба хитро прищурился.
— Ты в этом абсолютно уверена?
— По глазам вижу.
Вытянув шею, и став похожим на седого удава, Лумумба приблизил свою голову к моей, заглянул в глаза и плотоядно улыбнулся, облизав губы раздвоенным языком.
Я сглотнула сухим горлом.
— Ладно, прощаю на первый раз, — став прежним, он подмигнул.
— А в запой уходить больше не будете?
— Постараюсь.
— Тогда я вас тоже прощаю.
— Премного благодарен, — с совершенно серьезным лицом
— Да поняла я уже, поняла.
— Где Гамаюн? — как ни в чем ни бывало спросил он, бодро вбегая в сени.
— На печи дрыхнет, без задних лапок. Заржавела уже от лени.
— Ничего. Сейчас мы её разбудим. Гамаюша! Ко мне! — распахнув дверь в нашу комнату, Лумумба застыл на пороге, победительно оглядывая плацдарм.
Птица, заслышав голос хозяина, осторожно выглянула из-за вьюшки. Затем бочком вышла, встопорщила перья — послышался тихий железный шорох, — и только после этого неуклюже спорхнула на стол.
Кот уже разводил пары под самоваром.
— Чего изволите, хозяин? — как-то невесело спросила птица.
— А найди-ка ты мне Ивана-молодца! — распорядился наставник, усаживаясь к столу. — Где он, что делает…
— Не могу знать, хозяин. Не вижу я его.
Лумумба отставил только что наполненный чаем стакан.
— То есть как не видишь? Ослепла?
— Вы же знаете, хозяин: я только живых зрить способная.
До меня не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел…
— Что ты несешь, железяка ржавая?
Схватив ворону за жесткую сегментированную шею, я принялась её душить. Гамаюн не сопротивлялась. Как тряпочка, провисла она в моих руках, раскинув крылья, и только горько, закатывая глазки, вздыхала.
— Отставить экзекуцию! — гаркнул Лумумба, отнимая у меня птицу и пристраивая её обратно на стол. — Гамаюша, вдруг я чего не понял: где Иван? — попросил он так ласково, что у меня мурашки по всему телу забегали.
— Я не вижу его среди живых. А это значит, что он…
— Не каркай, — поднял руку бвана. — Не надо делать поспешных выводов. Иван — мой ученик. А я, как ты знаешь…
— Унган, Великий и Ужасный, — покорно кивнула Гамаюн. — Но и вы, хозяин, должны помнить, что мои глаза открыты день и ночь, и видят всё, что творится на белом свете, если я чего не вижу, значит этого больше…
— Клюв скотчем замотаю, — флегматично предупредил Лумумба. Птица захлопнулась. — То, что ты его не видишь, ничего не значит. Я верю в своего ученика.
— Кто-то недавно говорил, что вера — это катахреза, — съехидничала ворона.
— Вера вере рознь, — отрезал наставник.
В ушах было ватно и глухо. Ноги дрожали. Если я правильно всё понимаю, Ванька… Стоп. Фигушки. Я тоже верю. Даже мысли не буду допускать, что он…
По лесам,
Без дружка, без Ивана, жить и Марья не станет, а зачахнет, завянет…
Я помотала головой, чтобы вытряхнуть из ушей назойливый голос. Свой собственный, между прочим.
— Извините, господин начальник. Не объясните ли насчет веры?
— Вот ты, падаван… — он отхлебнул черного, тягучего, как кофе чаю, и зажмурился. — Ты веришь в чудеса?
— Конечно верю, — я даже удивилась. — Потому что сама неоднократно становилась свидетельницей, и даже объектом…
— А зря. На самом деле, чудес на свете не бывает.
— Как вы можете так говорить? Вы же маг.
— Магия — это всего лишь продукт человеческой воли, усиленной наркотическим стимулятором. Верить надо в факты.
И тут до меня кое-что дошло. Вцепившись в раскаленный стакан и крепко зажмурившись, я выпалила:
— Вы не верите, что Ольга невиновна! Вы и бухали, потому что убедили себя в том, что ваша бывшая — убийца!
Повисла тишина. Только старинные бабкины ходики на стене негромко, но отчетливо, выплевывали бисеринки секунд. Вокруг лица воздух сгустился и стал горячим, я не выдержала и приоткрыла один глаз. От кота над столом торчали одни уши. Ворона, схоронившись за самоваром, подавала безмолвные знаки: беги, мол, спасайся…
Лумумба, в первый миг показавшийся спокойным и собранным, гнул взглядом ложки. Когда очередная, покорная его воле, сгибалась буквой «зю», он откладывал её на скатерть и брался за следующую. После шестой посмотрел на меня и спросил:
— И откуда ты взялась, такая умная?
— А что, не правда?
Наставник вздохнул и отвернулся. Кот вылез из-под стола, ворона, выкатившись из-за самовара, принялась чистить клюв. Я поняла, что пронесло.
— У меня нет доказательств, — не поворачиваясь, угрюмо сказал наставник. — А на суде, как ты понимаешь…
— Ванька отправился на тот берег за духом Игоря, — напомнила я.
— Духа к присяге не призовешь.
— Да какая разница? Если Игорь сам, при всем честном народе, скажет, кто его убил… Помните, как вы допрашивали Ядвигу Карловну?
— Дух — это не зомби. Как ученица угнана, ты должна знать разницу.
— Да как я могу что-то узнать, если вы мне ничего не говорите? Ваньки нет, вы в бане штаны просиживаете, ворона на печи ржавеет… А мне что остается?
Вздохнув, Лумумба поднялся и потянулся за плащом.
— Вы куда? — спросили мы хором с Гамаюн и котом.
— Как куда, а Душегуб? Хотела расследование вести? Идем, младший падаван, буду учить тебя уму-разуму…
Не помня себя от радости, я вскочила. Наконец-то! Наконец-то мы собираемся что-то делать! Ура!!!