Полуостров сокровищ
Шрифт:
— Да не могу я у вас тут жить! Мне назад, на тот берег как можно быстрей надо.
Глаза Илюхи, похожие на два прозрачных голубых буравчика, вдруг сощурились.
— А… как же камень?
— Да к черту ваш камень! — я вскочил. — Я о вашем Алатыре в первый раз слышу, а вы заладили…
— Но Камень тебя принял, — к нам подошла женщина. Лицо её, тёмное и обветренное, было будто высечено из твердого, как гранит, куска дерева. — И тебя впустила Зона — это верный знак. Ты принимал подарки, ел нашу пищу и не обеспамятел. Ты — Привратник.
— Кто-кто?
— Таможня, — охотно пояснил Илюха. —
— Князь Игорь! — до меня только дошло. — Он был вашим человечком, то есть, Привратником. А теперь он мертв и вы думаете, что я его заменю, — я горько рассмеялся. — Но вы опоздали. Князем стал воевода Сварог, а ему на зону начхать.
— Привратнику не обязательно быть князем, — сказала женщина с твердым лицом, которую все звали Наст. — Это так, приятный бонус. Таможенником стать может кто угодно, хоть кладбищенский сторож. Что, по правде говоря, было бы даже удобней.
— Ага. Тело закопал, а душу сюда, на поселение…
Я засмеялся, думая, что они оценят: хорошая ведь шутка вышла! Но почему-то никто даже не улыбнулся. Все смотрели строго и выжидающе, только Кукса, тяжко вздохнув, покачал головой. Осекшись, я по очереди заглянул в глаза Илюхе, Наст, Михе… Нет, они точно не смеялись.
— То есть… Вы серьезно насчет души.
— А ты думал, мы тут так просто сидим, для собственного удовольствия, — наконец хмыкнул Миха. Затем взял прутик, растопырил пальцы и вонзил его себе в ладонь. Прутик прошел насквозь, не оставив никакого следа, не говоря уже о крови.
Сев на бревно, заменяющее лавку, я обхватил голову руками. Спаси и помилуй, Твоё Макароннейшее святейшество! Так они реально все до единого мертвые. Но… Как они тогда здесь живут? Выращивают оленей, растят детей… Я вспомнил ребятишек, играющих возле большого костра. Вечно им бегать в рубашонках, с соплями до пояса. Никогда они уже не вырастут, пусть земля им будет пухом…
— Но я же вас трогал! — я поднял глаза на Илюху. — Вы не призраки, не духи бестелесные!
— Я ж тебе талдычу: камень Алатырь дает силу. Благодаря ему мы здесь и живем.
— Ты ел нашу еду, тебя принял камень, а это значит, теперь ты наш. Нет тебе дороги назад, — вставила Наст.
— Нечего меня раньше времени хоронить, — буркнул я, уставившись в землю. А затем вскинулся: — Игорь жил в Мангазее! Он даже в Москву ездил…
— Коли в Закон войдешь — и тебя отпустит. Алатырь камень добрый, с понятием. А Мангазея? Город специально построили на границе миров, для пущего удобства, — сказал Илюха. — Так что, Ванюха-Спаситель, быть тебе таможенником.
— Но я не могу! Я не хочу жить в Мангазее, у меня другие дела. И… Я ведь из-за Ольги пришел! — я вновь вскочил. — Через два дня жену Игоря казнят. Сварог думает, что это она князя убила. Нас с учителем вызвали расследовать, правда ли это. Вот я и пришел к вам, чтобы расспросить князя, потому что Кукса сказал, что он где-то здесь. Я сыщик, понимаете? Мне бы только со свидетелем поговорить и — сразу назад. На тот берег.
— Тут мы тебе помочь ничем не можем, уж извини, — ласково улыбнулся Илюха.
— А
Протянув руку, я нащупал Завесу. Ну конечно, она была здесь — куда ей деться? Облегчение накатило волной: признаться, на какой-то миг я и вправду поверил Илюхе. Ухватил покрепче, дернул, и… Ничего. Будто рыба по самым кончикам пальцев чешуей мазнула. Я сосредоточился. Сдвинув Навь обеими руками, занес ногу и уже почувствовал, как пахнуло ледяным морским ветром…
— Что, геморно? Рыбку в мутной воде, да голыми ручками, — посочувствовал Илюха. И это сочувствие меня окончательно добило.
Достав из кармашка последнюю, рассчитанную на возвращение заначку, я выстелил дорожку на тыльной стороне ладони и вдохнул. Ноздри опалила пряная волна, в ней проскакивали незнакомые оранжевые искорки.
Закрыв глаза, я подождал, пока мир привычно не разделится на Правь и Навь, увидел Завесу, рассмотрел её во всех подробностях, прочувствовал, проникся, так сказать, моментом, и… Она подалась, открылась, как старая штопаная занавеска, но за ней ничего не было. С Той, мирской стороны, была пустота. Ни тумана, ни тьмы, ни холода — только бестелесная безмолвная пустота.
Плюхнувшись на траву рядом с Мурманским, я застыл. Так вот он какой, значит, Смерть. Один шаг — и всё. Приехали.
В отчаянии я шибанул кулаком по земле. Раз, другой, третий, понял, что кулак никакой боли не чувствует. И в землю уходит на полвершка…
— Вот так и мы, — понимающе кивнул Илюха. Взгляд у него был ласковый-ласковый. — Всё время должны думать. О том, чтобы не проваливаться в землю, о том, что мясо оленя надо жевать, затем глотать, а затем, переварив… ну, ты понял. Думать, а скорее, помнить о том, как выглядишь, — он растопырил перед моим лицом татуированные руки с короткими пальцами. — Какой у тебя голос, какие любишь словечки… Без Привратника, без грева, поступающего с воли, мы теряем себя.
— Я теперь тоже потеряю?
— Если не согласишься служить камню — уж извини.
Я поднялся. Хотелось убежать. Куда-нибудь где никого нет, где на меня никто не будет смотреть. Сделал пару шагов…
— И последний момент, — сказал Илюха уже в спину. — Ты — не мы. Тебя Шаи-Хулуд не спасал. Ты потеряешь память очень быстро и уйдешь за реку.
— И сколько у меня времени? — спросил я через плечо.
— От тебя зависит, — Илюха поднялся и почесал пузо под драной телняшкой.
— Но с Игорем-то можно поговорить? Весточку на Тот свет отправить…
— А вот это — со всем нашим удовольствием.
Достав из кармана выцветших, с оттянутыми коленками треников телефон, Илюха выдвинул антенну и нажал несколько кнопок. Послышались гудки, а затем авторитет расплылся в своей фирменной улыбке.
— Але! Хай, Горь! Мурманский на проводе. Как сам? Да тоже всё путем. Тут у нас человечек с воли нарисовался, с тобой побазарить хочет. Балакает, жену твою знает… Замётано, — картинно хлопнув крышечкой телефона, он посмотрел на меня. — Скоро будет. А ты погуляй пока. Подумай.