Полуостров сокровищ
Шрифт:
Сигурд был счастлив: морские чудовища обеспечивали его парням все тридцать три удовольствия: битье, бухло — после битвы, разумеется, и ворье — на черном рынке кости, зубы и шкура кайдзю стоили баснословных денег. Не знаю, какой смысл покупать части дохлых магических тварей, ведь они существуют ровно до тех пор, пока не завалят создавшего их мага, но — у богатых свои причуды.
В общем, собрав всё имеющееся оружие, викинги построились и бодрой рысью рванули на пляж — отстаивать высокое звание первых на деревне драчунов. Мне Набольший вручил ручной пулемет — вот кто не считал меня обузой, которая только путается
Сейчас, сидя в походной палатке красного креста и дожидаясь Ванькиного пробуждения, я всё же немного побаивалась: а вдруг он мириться не захочет? Окатит равнодушным взглядом и отвернется… Я этого не переживу. Тогда точно придется в пираты уходить. А что еще остается?
Я потихоньку взяла его за руку. Вот Базиль на суде сказал, что Ваньке пришлось умереть, чтобы попасть к реке Смородине, пообщаться с князем Игорем и добыть доказательства невиновности Ольги. Точнее, найти свидетеля, который знает, кто убил князя и даже сам всё видел. А словам духа, как я уже успела убедиться, можно верить железобетонно: мертвые не врут.
И всё же надо у Базиля провентилировать, что он имел в виду, насчет Ванькиной смерти… Я беспокойно заглянула ему в лицо: на вид — такой же бугай, как обычно. Ну, чуть глаза провалились, да рот стал пожестче, скулы заострились, подбородок отвердел — как будто в один день ушло из него всё жеребячье веселье, вся юношеская пухлость, и напарник стал окончательно взрослым. Разве что седых волос не видать…
А вот Лумумба поседел окончательно. Раньше его роскошная шевелюра была только слегка мукой присыпана. Перец с солью, как говорится. А сейчас — сплошная сахарная вата. Но это, на мой взгляд, его ни чуточки не портит, а только придает импозантности. Жалко, что Ольга этого не замечает.
Мне кажется, они друг другу очень подходят. Но Ольга теперь совсем важная — весь город к ней за советом бежит: что с дохлыми кайдзю делать, да как стену чинить, кто в дозоры ходить должен, какое имя младенцу дать, и чью траву отвязавшаяся коза съела… Сразу после битвы княгиня вернула летучие отряды на воздушных шарах — сказала, если б они всё время в воздухе были, кайдзю бы заметили намного раньше, а к городу и вовсе б не подпустили… А деда Фира обещал меня с собой в дозор взять и на воздушном шаре покатать — правда здорово?!
Сидя на краю кровати, я от нечего делать болтала ногами. Решила во что бы то ни стало первым делом с Ванькой помириться, а значит, должна быть здесь, когда он проснется.
Я правда на него очень злилась. Но увидев кайдзю, обо всем забыла. Они были не просто громадными — что я, драконов не видала? Морские чудовища поражали своей инородностью, и поэтому пугали до чертиков. Зачем они здесь? Кто их сотворил? И, самое главное, как их убить?
А потом
Осознав всё его величие и мощь, я вдруг поняла, что являюсь крошечным мышонком, песчинкой, оказавшейся в водовороте стихий. Что я могу, по сравнению с такими исполинами духа, как Ванька и Лумумба? Когда напарник просил меня остаться дома, он не хотел обидеть. Он просто за меня боялся. А значит… Впрочем, об остальном я пока думать не буду. Других проблем хватает.
Я вновь поболтала ногами. Скучно так просто сидеть, когда все остальные делом заняты. Даже Гамаюн со мной не пошла: она теперь неотрывно рядом с княгиней, сидит у той на плече, а на всякую мелочь вроде простых людей и внимания не обращает. Удивляюсь, как хрупкая на вид тетенька выдерживает эдакую тяжесть.
Вам наверное хочется узнать, почему всем распоряжается княгиня Ольга, а не Сварог? М-да… В общем, тут такое дело…
— Маша?
— Ванька! Ты проснулся! Ты…
Забыв обо всём, я бросилась напарнику на шею, стараясь, чтобы он не увидел моего лица. Слёзы брызнули сами собой, я даже разозлилась: как кисейная барышня, право слово… Но я была так рада, так счастлива, что он наконец проснулся! Но… почему он молчит? Обижается?
— Вань, ты чего молчишь?
— Ты меня душишь.
— О.
Чинно присев рядом на кровать, я взяла его за руку.
— Вань… Прости меня, ладно?
Он посмотрел черными, без зрачков глазами, а потом медленно, будто позабыл, как это делать, улыбнулся.
— Ты меня тоже. Я там на площади глупостей наговорил, никакая ты не…
— Ладно, проехали. Мир?
— Мир.
Он спустил ноги с кровати и растерянно оглядел себя: кроме больничной распашонки в веселенькую надпись «Минздрав», на нем ничего не было. Ванька моргнул, провел рукой по ногам — на них тут же оказались зашнурованные берцы и плотные армейские штаны с настоящим кожаным ремнем и квадратной пряжкой. Провел по забинтованной груди — и та покрылась камуфляжной курткой. Провел по лицу — и трехдневной щетины как не бывало, только щеки остались такими же бледными, как и были.
— Ух ты! А я думала, ты так еще не умеешь. Тем более, без Пыльцы…
Ванька смущенно потупился и вздохнул.
— Это как раз та часть, которую я должен тебе рассказать.
— Ладно. Идем, там столы накрыли, прямо на пляже. Пожрем, заодно и расскажешь.
Я вскочила. Во всем теле будто булькали пузырьки. Ванька проснулся, и нисколько на меня не сердится. Мы помирились, и больше не поссоримся. Никогда-никогда!
— Давай лучше здесь, — поймав за руку, он посадил меня рядом и обнял за плечи. А потом, глядя в пол, поведал свою историю.
Пока я ревела, беззвучно глотая слёзы и только чуть шмыгая носом, он сидел рядом и держал меня за руку. Не лез с утешениями, не пытался что-то сказать, а просто сидел и ждал, когда я успокоюсь. За что я ему очень благодарна. А еще мне ни капельки не было стыдно. Бабуля, между прочим, всегда говорил: иногда не грех и поплакать, если уж очень хреново… А мне так хреново наверное, никогда не было.
— Так ты всё-таки умер, — сказала я, успокоившись и подтерев сопли. Идти никуда не хотелось. И есть не хотелось. Да и вообще ничего больше не хотелось.