Полуостров Сталинград

Чернов Сергей

Кое-какая мысль меня давно точит. Как-то мне перестаёт нравиться эта гигантомания с мехкорпусами.

— Ефимыч, а ты не находишь, что танковые, то бишь, механизированные корпуса не слишком удачное сочетание родов войск. Да и танковые дивизии в целом…

— И что вам не так, Дмитрий Григорич? — На меня смотрят внимательные и умные глаза.

— Танковая дивизия в полтысячи танков. Вроде бы силища, но неповоротливая. У немцев, кстати, не так.

— Немцам просто танков не хватает. У них промышленность не

справляется.

— Не в этом дело. На каждый танк надо не меньше отделения пехоты, а то и взвода.

— Или на взвод не меньше одного танка, — улыбается Климовских.

— Или так.

Молчим. Думаем.

— Менять структуру на ходу? — Сомневается начштаба.

— А как по-другому? Попросить у Гитлера передышку? Ты подожди, Адольф, мы тут войска переформируем, чтобы вас бить сподручнее было?

А вот думать, как изменить штаты пришлось долго. И пока безрезультатно. Но предварительное решение выношу волюнтаристким путём.

— Предложу Никитину в качестве эксперимента заменить в какой-нибудь танковой дивизии танковый полк на стрелковый. Рокировку сделаем с одной из стрелковых дивизий и получим две моторизованные дивизии.

— Слаживание опять проводить… — морщится Климовских.

— На лёгких целях потренируются, на частях второго эшелона. Рокоссовский, между прочим, именно так и формирует дивизии своего мехкорпуса, — Двойной Ка поначалу вынужден был так поступать, танков у него было чуть больше, чем ничего. Насколько знаю, он примерно так и делает, превращает чисто танковые дивизии с двумя танковыми полками в моторизованные с одним танковым полком. Танковые дивизии у него всё равно только на бумаге и были.

Начштаба вздыхает и принимается сочинять приказ. Я спускаюсь в подвал, надо и с Никитиным поговорить. С Рокки тоже. И кроме этого дел полно. До ночи работы хватит. Мне надо готовить козырь, игра начинается по-крупному и надо иметь, чем удивить проклятых немецких фашистов.

1 октября, среда, время 21:30.

Полесье, вокзал г. Ровно.

Идёт погрузка последнего 4-го батальона 214 воздушно-десантной бригады. Ночь — лучшее время для железнодорожных перевозок в военное время. Конечная станция назначения — Минск. Время прибытия — через сутки. Первый батальон уже на месте.

2 октября, четверг, время 09:20

д. Сенча, аэродром 3-его БАП 52 дальнебомбардировочной авиадивизии.

Полковник Филиппов Иван Васильевич, командир авиаполка, обладал типично славянской внешностью. Сними форму, отпусти бороду и получишь обычного крестьянина средне-русской полосы.

Комполка с ординардцем и замполитом, что составляют всю его свиту, плюс бравый комбат-десантник со своим порученцем, наблюдают, как в небе распускаются белые цветы парашютов. Медленный и величавый ТБ-3 будто грядку в небе высаживает.

— Эх, сколько горючего тратится, — вздыхает комполка.

— Вчера

ж пять бензовозов пригнали. Как раз на это дело, — возражает замполит.

— На две заправки не хватит, — хмыкает комполка.

— Мне сказали, пока три раза каждый не прыгнет, десантником считаться не может, — вступает в разговор комбат.

— А до нас не прыгали? — В голосе Филиппова очень большая надежда, которая испаряется после отрицательного ответа.

— Только с вышки.

К группе подбегает штабной лейтенант.

— Товарищ полковник, через пару часов прибывает эскадрилья У-2.

— Зачем?

— Приказ-шифрограмма. Наши лётчики будут в составе экипажей У-2 заниматься ночными бомбардировками. С целью обучения ночным полётам.

Приготовившийся огорчиться Филиппов по краткому размышлению не находит причин для досады. У-2 ест совсем немного, для обучения самое то, не надо гонять тяжёлые самолёты, которые жрут горючку, как стадо мамонтов. Обучать тоже надо. Днём ТБ-3 вообще выпускать нельзя. Слишком лёгкая мишень даже с истребительным прикрытием. Как ещё организовать то прикрытие при двойной или тройной разнице скоростей. Так что, хочешь — не хочешь, а все лётчики обязаны уметь летать ночью.

3 октября, пятница, время 21:40

Центр ж/д треугольника Каунас-Гайжунай-Кайшадорис.

Дюжина ТБ-3 по очереди заходит на точку сброса и высаживает в небе белые парашютные цветы. Ночь, высота около километра, есть надежда, что десант не заметят. Или заметят не сразу.

Приземлившиеся десантники, кто сноровисто и споро, а кто с матюгами шёпотом, пакуют парашюты и распаковывают ящики с боеприпасами и миномётами.

— Все парашюты закопать, замаскировать и запомнить места. Каждый взвод в своё место, — сам комбат и отмечает эти места.

Через сорок минут батальон выдвигается к Кайшадорису.

То же время. Штаб бомбардировочного авиаполка в Сенче.

— И куда такая спешка? — Тяжко вздыхает Филиппов.

— Война, Иван Васильевич, дорогой. — Чуть улыбается начштаба, капитан Далакишвили. — Кто успел, тот…

— Тот на кол и сел, — ворчит Филиппов, капитан веселится.

— Тогда уж кто кол успел наточить, генацвале…

Комполка отмахивается, изучает накладные. Снова горючее подвезли.

— Какой у нас запас, Калистрат?

— Около восьмидесяти процентов от всего объёма цистерн и бочек. — Докладывает капитан. — Только предупредили, что сегодняшние поставки — последние.

— Нам хватит…

На что хватит, то и сделаем, — домысливает Филиппов. Ворчание, оно по привычке. На самом деле, всё правильно. Фактор времени на войне, как бы ни самый главный. И Генерал об этом постоянно талдычит, и жизненный опыт подтверждает. Кто успел, тот и сел. Но не на кол, а на более выгодной позиции. Высоту занял, мост успел захватить, мало ли…