Полупарюр
Шрифт:
– Не хочешь идти со мной – воля твоя. Только вспомни, что билетик с выставки принадлежал Элле. Возможно, мы там больше узнаем о ней, чем о Ларисе. Так что, перестань изображать свое любимое животное и пойдем.
– Какое еще животное?
– Глаза выпучены, весь красный и лапками шевелит. По-моему, бешеная креветка – это твой любимый персонаж.
Игорь некоторое время молча смотрел на меня, наверное, представлял, как он шевелит лапками, а потом засмеялся.
– Когда креветка становится красной, она уже лапками не шевелит, – уже совершенно спокойно поправил он. Пар был выпущен, обошлось без жертв, но заманить моего друга на выставку мне так и не удалось.
– Слушай, иди на выставку одна, а я лучше поищу ее в другом месте. Давай разделимся. Так будет быстрее.
Что это
Мысль о Лариске вызывала спазмы в желудке и легкую тошноту. Наверное, Любовь Сергеевна права. Надо было держаться рядом с Ларисой, надо было предупредить Ларису о том, что ее попытки привлечь внимание Игоря бесперспективны, – существовало бесконечное множество разных «надо», в результате которых моя подруга возможно не исчезла бы так внезапно и так надолго. Беспокойство за Лариску плавно перетекло в жалость к себе. Жизнь казалась цепочкой сплошных неудач и несчастливых совпадений, начиная с глупого знакомства с МММ, исчезновением Ларисы, Эллы, неприятностей с Любовью Сергеевной и длинной чередой более мелких пакостей от судьбы, которые, возможно, сами по себе и не могли бы испортить настроение, но добавляли последние отвратительные капли в чашу моих душевных страданий. Особое раздражение вызывали мысли о несостоявшемся принце, думать о котором мне категорически не хотелось, а не думать – не получалось. Слезы туманили глаза и, смешиваясь с мелкими капельками дождя, стекали щекам. Опустив голову, чтобы не привлекать внимание прохожих, я брела по дороге, упиваясь самобичеванием и не замечая ничего вокруг. Неизвестно, чем бы закончился этот поход в неведомую даль, учитывая час пик, если бы кто-то внезапно не остановил меня, резко потянув за рукав куртки. Где-то недалеко за моей спиной раздался скрип тормозов и непечатные фразы водителя. Я очнулась, наконец, от своих скорбных мыслей и заметила, что меня буквально вытащили из-под колес грузовика и оттащили с проезжей части дороги, достаточно загруженной в это время суток. Сделал это МММ, который продолжал держать меня за руку и недовольно хмурился. Вид у него был взъерошенный. Заметив, что водитель автомобиля готов перейти от слов к физическим действиям, Денис снова потянул меня за собой, и мы быстро смешались с другими пешеходами.
– Ты собиралась покончить жизнь самоубийством? – со своей обычной приветливо-спокойной насмешливостью поинтересовался он.
– Нет.
– Это утешает. А зачем вылетела на проезжую часть на красный свет?
– Я его не заметила. А как вы здесь оказались? – все, что я могла сказать в свое оправдание, прозвучало бы глупо. А выглядеть дурой в его глазах было совершенно невыносимо. Поэтому объяснения я постаралась опустить.
– Вообще-то, я всегда возвращаюсь домой этой дорогой. Увидел разиню, задумчиво бредущую прямо под колеса машины, и решил, что не хочу быть свидетелем ДТП – я слишком впечатлителен. Между прочим, я тебе жизнь спас.
Может, с некоторым запаздыванием, но это начало доходить и до моего сознания.
– Спасибо. Хотя, наверное, если бы я попала под машину, это было бы только справедливо, сама виновата.
– Возможно, что-то и было бы справедливо. Я имею в виду публичную порку, которую я тебе помог избежать, – он улыбнулся на этот раз совсем не насмешливо и с сочувствием спросил – По какому поводу траур?
– Я все еще не нашла свою подругу и очень волнуюсь.
– Только из-за этого?
Я утвердительно кивнула, шмыгнула носом и, стараясь делать это незаметно, попыталась вытереть слезинки со щек. Он воспринял мое движение спокойно, дал мне свой носовой платок и спросил.
– А где твой обычный эскорт? Вы поссорились? Может, именно из-за него вся эта слякоть на лице?
– Вы имеете в виду Игоря? Нет, не из-за него, – я вынужденно усмехнулась от мысли, что могу расплакаться, очередной раз поссорившись с Игорем. – У него на сегодняшний вечер есть занятие интереснее, чем сопровождать меня. Он сейчас наверное прочесывает парки и заглядывает
– Зачем?
– Он вбил себе в голову, что в этом из этих мест может оказаться Элла, которая остро нуждается в его помощи.
– Элла?
– Да. Она. Я по его просьбе тогда ее искала у вас.
– Не понимаю. Какое отношение твой друг имеет к Элле?
Неужели он все-таки ревнует?
– Никакого. У него просто гормональное отравление, – горько отмахнулась я.
– Какое еще отравление? Объясни.
– Все очень просто. Например, Юноша видит девушку, и его мозг вырабатывает гормон увлечения – фенилэтиламин. В этой легкой степени гормонального отравления он знакомится с предметом своего увлечения. Их отношения развиваются, становятся более горячими и при виде объекта любви в кровь выбрасывается гормон страсти – допамин. – я неуверенно посмотрела на своего собеседника. «Кажется, меня занесло. Зачем я это говорю незнакомому мужчине с задатками сексуального маньяка?» – проскользнула в моем мозгу здравая мысль, но остановиться я уже не могла. Мой язык работал сам по себе вне зависимости от сигналов, подаваемых ему мозгом. МММ был весь внимание.
– Если они переходят к…э…дальше – то получают ударную дозу окситоцина. А в конце их здравый рассудок добивает эндорфин – гормон наслаждения. Чем больше они встречаются, тем больше концентрация этого гормонального коктейля в их крови. Наступает что-то вроде привыкания, гормонозависимости. В общем, это состояние и есть любовь.
После этой краткой лекции о сущности любви мне было неудобно смотреть на собеседника, но о его реакции я могла судить по его тихому смеху.
– Ты удивительная девушка! Где ты это вычитала? – я подняла голову и увидела, что он не просто смеется – его просто трясет от беззвучного хохота. Надо отдать ему должное – он быстро взял себя в руки, и его глаза снова смотрели на меня немного насмешливо и чуть-чуть восхищенно.
– Вы, наверное, бульварную прессу совсем не читаете.
– Такую – нет. Но в свете твоих новых теорий мой поступок во время нашей первой встречи вполне объясним: я безнадежный гормономан. А коль это – болезнь, то и осуждать меня негуманно.
Так мне и нужно! Сама напросилась.
– Я не осуждаю, – я замялась – Просто…
– Просто после того случая тебе неприятно со мной общаться, – перебил он меня. И по его лицу пробежала легкая тень. Это продолжалось всего мгновение, после чего он вполне жизнерадостно предложил – Хочешь, в виде компенсации за свой неблаговидный поступок, схожу с тобой на эту странную выставку? Меня самого заинтересовало, что могло привлечь такого равнодушного ко всякого рода выставкам человека, как Элла.
С первого момента нашей встречи меня мучил вопрос: почему этот человек сейчас со мной? Тратит свое время, утирая мне слезы, выслушивает глупые теории, спасает от ДТП, в конце концов! После этих слов мои подозрения подтвердились. Он, как и Игорь, ищет Эллу. И только самолюбие брошенного мужа (или брошенного будущего мужа) не позволяло ему делать это напрямую. «Мне эти игры не интересны, как не интересны и Эллочкины духовные запросы» – с внезапным раздражением подумала я и решила отказаться, решительно подняла голову, заглянула в Его веселые глаза и вместо слов вежливого отказа благодарно произнесла:
– Когда?
– Можно и сегодня.
Я посмотрела на часы. До закрытия выставки оставалось еще полтора часа.
– Успеваем? – спросил он, заметив мой жест. Я кивнула и, потрясенная собственной бесхарактерностью, послушно пошла за Денисом на остановку трамвая.
«За все время своего пребывания в столице более захолустной улицы я не встречала» – первая мысль, промелькнувшая в моей голове, когда мы вышли на необходимой остановке. Полупустая, с большими пробоинами в асфальте и давно не ремонтированными домами допетровской постройки – она производила впечатление фотографии из дореволюционного прошлого. Картину доводил до логической завершенности бомж, удобно устроившийся у одной из дверей. Можно было сразу правильно сообразить, – это и была дверь искомой выставка. Место для бомжика – явно не доходное: выставка была совершенно свободна от посетителей. Мы переглянулись и вошли внутрь.