Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву

Хасбулатов Руслан Имранович

Память

Известна мрачная роль органов безопасности в истории Союза ССР, начиная уже с первых месяцев после Октября 1917 года, когда Феликс Дзержинский создал знаменитую «Чрезвычайную комиссию», ЧК. С того периода звание «чекист» прочно вошло в жизнь общества. И вплоть до нынешних, августовских событий, офицеры КГБ и даже МВД с гордостью называли себя «чекистами». «Чекисты» оставили отвратительный след не только в памяти миллионов отдельных людей, но и в истории целых народов. Эти самые «чекисты» и их главари осуществляли массовые репрессии в Чечне, начиная уже с конца 20-х гг., ликвидируя организаторов борьбы народа с вторжением на Северный Кавказ армий Деникина. Особенно жестокий характер они приобрели в период коллективизации, когда целые семейства отправлялись в Сибирь. Тотальная депортация чеченского и ингушского народов готовилась чекистами начиная с 1942 г. — и это несмотря на то, что 50 тысяч чеченцев и ингушей отважно сражались на фронтах Великой войны, действовала добровольческая дивизия, сформированная исключительно из чеченцев и ингушей.

И ни один сантиметр территории Чечено-Ингушетии не был захвачен неприятелем. Тем не менее чекисты составили, при участии местных партийных органов, подлую клеветническую картину, в соответствии с которой якобы «чеченцы и ингуши… оказывали содействие немцам, сотрудничали с ними». Но как и кто «сотрудничал»? Об этом говорится очень витиевато и неопределенно — доказательной базы не существует.

И вот 23 февраля 1944 г., в лютый мороз, весь народ загоняется в «столыпинские вагоны» (товарняк) и вывозится в Сибирь, на север Казахстана, Среднюю Азию. Погибает 60 % населения. Несогласных, скрывающихся в горах — расстреливают и сжигают в горных аулах, как это произошло в селении Хайбах Шатойского района, под командованием чекиста Гвишиани (он был переведен сюда из Магадана). Всей этой «доблестной операцией» руководили Меркулов и Серов (назвав эту операцию «Чечевица»), подручные Берии. Видимо, к этим временам хотел вернуть страну Крючков…

…Генералы от промышленности — их роль недостаточно выявлена, да и некому было это делать. Я обратил внимание на одну любопытную «деталь»: в период заседания правительства, которое вел Павлов, когда он требовал повиновения ГКЧП, все министры от военно-промышленного комплекса (10 человек) молчали. Оказалось, что с ними Павлов провел отдельное совещание — они все активно поддержали заговор. В свою очередь, эти министры интенсивно вели переговоры со многими генеральными директорами ВПК. Любопытно, что в течение первой половины августа А. Вольский несколько раз встречался с Павловым, проводил целый ряд совещаний с производителями вооружений. Хотя я не знаю, затрагивались ли на них вопросы, связанные с возможной «кардинальной» сменой парадигмы развития. В общем, было ясно, что генералы военно-промышленного комплекса, в погонах и без таковых, если и не участвовали в заговоре, то активно сочувствовали путчистам, хотели укрепить свои пошатнувшиеся позиции, мечтали обуздать демократию, получать от «крепкой власти» новые заказы на производство дорогостоящих вооружений: что им мир?

Бакланов и Тизяков, члены ГКЧП, не пешки, а высокие генералы оборонно-промышленного комплекса, тесно связанные с генералитетом КГБ и Армии. А ведь одна из главных причин плачевного состояния экономики — гигантский военно-промышленный комплекс, тяжким грузом пригибающий всю экономику страны, препятствующий модернизации. Выделяя на его форсированное развитие огромные финансовые ресурсы, правящие круги деформировали весь народно-хозяйственный комплекс, всю структуру экономики. Так, в «накопления» по плану 12-й пятилетки должно было пойти не менее 40 % национального дохода — величина, немыслимая в нормально действующей экономике. В такой ситуации структура народного хозяйства оказывается глубоко деформированной, она не обеспечивает жизненные интересы народа. В промышленности, например, 75 % всей продукции приходилось на средства производства и только 25 % — на предметы потребления, тогда как нормой для западных экономик считается пропорция, близкая к обратной: две трети промышленной продукции — это предметы потребления, одна треть — средства производства. При намеченном правительском приоритете машиностроения (ее военной инфраструктуры) произошло бы дальнейшее смещение хозяйства в сторону производства средств производства. Иначе говоря, населению предлагалось еще раз потуже затянуть пояса в предвкушении жизненных благ в отдаленном будущем. Специфика ВПК в западных странах состоит в том, что часто происходящие прорывы в области высоких технологий военного производства быстро переходят в сферу гражданского производства. В СССР, в котором заводы ВПК имеют замкнутый характер, это редкие исключения. Отсюда — быстрое отставание сравнительно небольшого гражданского комплекса машиностроения. Отсюда — развивающаяся тенденция отставания экономики СССР в целом от экономики «великой триады» — США, ЕС и Японии. СССР быстро обгоняет Китай и «азиатских драконов», и даже латиноамериканских «пум».

Правительство Рыжкова правильно обосновало необходимость преодолеть отставание от развитых стран в науч-но-техническом прогрессе, материальным носителем которого как раз и является машиностроение. Этот план был основательно разработан в Академии наук СССР, крупных отраслевых институтах, согласован в Госплане. Но этот план оказался нереализуемым — ничего не было сделано для его осуществления. А в цифрах министры были слабы, но не только они; с цифрами оказалось «все в порядке». Однако реальные расчеты показывают: если взять все производимое в машиностроении за 100 %, то всего лишь 5–6 % падает на потребительские товары (легковые машины, телевизоры, холодильники, бытовая техника, садовое оборудование и пр.), 32 % — на инвестиционные технику и технологию, остальные 62–63 % — это оружие, производимое по прямым военным заказам. Получается чудовищная цифра: до 80 % машиностроения занято выпуском оборонной продукции. Вот что погубило СССР, а не колебания нефтяных цен на мировых рынках, некие происки ЦРУ да саудовские шейхи, которых якобы «втянул в заговор против СССР» Рональд Рейган.

Отсюда становится понятным истинный смысл объявленного в начале перестройки приоритета машиностроения: это был курс на реконструкцию военно-промышленного комплекса —

план перевода его отраслей на производство гражданских товаров. В этом смысле это был реальный план. Правительство его с треском провалило, а Горбачев этого даже «не заметил». В результате того крупнейшего в истории советской экономики провала все народное хозяйство оказалось в зоне глубокого кризиса, а затем и распада. И вот в июле 1991 г., практически перед самым путчем, премьер Валентин Павлов предложил — что вы думаете, он предложил? Нет, не развитие гражданских отраслей, а совсем другое. Он предложил программу «приоритетного развития тяжелой промышленности». Очевидно, во имя торжества «сталинского экономического закона приоритетного развития производства средств производства, по сравнению с производством предметов потребления». Этого тоже Горбачев «не заметил». Ну а где были его испытанные соратники — Яковлев, Медведев, группа цветных экономистов в Верховном Совете СССР? Почему они не забили тревогу? Они тоже этого «не заметили»? ВПК и Госплан Союза разработали Государственную программу конверсии оборонной промышленности до 1995 г. Рассмотрим, что это за конверсия по-павловски.

Конверсия по-павловски

Программа ставит основной задачей обеспечить к 1995 г. рост выпуска бытовых радиоприемников на 20 %, магнитофонов — на 4 %, цветных телевизоров — на 60 %, холодильников — на 35 %, легковых автомобилей — на 20 % и т. д. Чтобы обеспечить этот рост товаров народного потребления, было выделено из бюджета свыше 40 млрд рублей (в ценах 1988 г., то есть трехлетней давности). На осень 1991 г. эту цифру нужно как минимум удесятерять (то есть 400 млн руб.). Из испрошенной суммы 30 млрд рублей предполагалось направить на строительство новых мощностей и лишь 10 млрд — на перепрофилирование оборонных заводов, то сеть собственно на конверсию. Таким образом, оборонное производство планировалось полностью сохранить, в системе ВПК построить новые гражданские предприятия, естественно, подчиненные этому же ВПК. Авторы павловской программы при этом планировали увеличить поставки металла и прочих ресурсов, предназначенных для гражданской продукции, в 1,6–2 раза за счет нового строительства. Но они вовсе не планировали перебрасывать сырье и материалы с военных заказов на гражданские. Более того, к 1995 г. поставки ресурсов под оборонную продукцию должны были возрасти на 7–8 %.

Это называлось «программа конверсии», на деле речь шла о попытках протащить программу очередного увеличения военного производства, раскрутить новый виток милитаризации хозяйства. И этот механизм уже был запущен. Павловский план уже работал, пожирая труд, деньги, сырье, энергию и… способствуя гигантскому расширению всевозможных депозитов.

Помимо колоссальных капиталовложений на ВПК, они планировали выделить дополнительно 36 млрд рублей на научные исследования и конструкторские работы по гражданской тематике. Отметим, что это полноценные 30 млрд долл по реальному стоимостному эквиваленту того периода.

Генералы руководствовались при этом так называемой доктриной мобилизационной готовности. Она была сформулирована еще в хрущевский период. Согласно ей, в условиях мирного сосуществования, несмотря на сближение с Западом, необходимо постоянно содержать в резерве крупные производственные мощности, множество заводов с запасом сырья, чтобы в случае войны немедленно развернуть производство оружия. А ведь ясно, когда ставка сделана на количественное увеличение быстро устаревающего оружия, военно-промышленный комплекс и армия всякий раз оказываются не готовыми к современной войне и даже к локальным конфликтам, а общий технологический уровень производства, как гражданского, так и оборонного, довольно-таки низок. Эта проблема была очевидной, по крайней мере с середины 70-х гг. На это указывали в «записках для служебного пользования» некоторые видные ученые — организаторы науки и производства академики Н.П. Федоренко, В.П. Тряпознеев и др. Они подчеркивали, что с огромным свалом устаревшей техники нужно решительно покончить. А какие-то предприятия — остановить, провести их реконструкцию, переоснастить технологией и выпускать качественные товары массового спроса и при необходимости — качественное вооружение… Что же касается новейших систем оружия, то можно было бы в рамках научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ создавать новые экземпляры, не тиражируя их, постоянно «доводить» и модернизировать, снабдить ими те формирования Вооруженных сил, которые могут быстро реагировать на возможное изменение обстановки. Одновременно ориентировать экономику к выпуску достаточного количества этих новейших образцов на случай необходимости.

Но все это возможно было осуществить только в условиях интегрированной экономики, когда отрасли не «перегорожены» друг от друга «китайской стеной». Ученые писали в этих «служебных записках», что если ВПК и дальше будет существовать обособленно от общей системы экономики, то он (ВПК) тоже зайдет в тупик, поскольку он так же, как и гражданская сфера, требует технологического перевооружения, модернизации. Если ВПК, имеющий гигантский потенциал и ресурсы, не будет вовлечен в единые экономические преобразования в стране, то в конечном счете страна не получит ни конкурентоспособной гражданской продукции, ни качественно новых вооружений. Все это знали наши превосходные ученые-экономисты, ученые из сферы управления техническими системами, специалисты-инженеры. Но к ним не прислушивались те, кто маниакально был нацелен на догматические представления о науке, экономике, политике, техническом процессе и информационных технологиях. Так что дело не в дефиците научных идей со стороны отечественных ученых, а в дефиците умных и способных людей в управляющих системах СССР, в том числе на самых верхних этажах управления страной.