Полусредний мир
Шрифт:
— Череп большой, — сказал хан наконец. — Вместительный. Надбровные дуги хорошо выражены — будет устойчивый хват… Из твоей головы, визирь, выйдет отличная чаша для вина! Всё равно больше она ни что не пригодна.
— О предобрейший, пощади!!!
— О чем ты, визирь? — удивился Куря. — Стать чашей для вина в ханских руках — может ли быть судьба почетнее для визиря? И потом, ты ведь знаешь, что в моей коллекции девяносто восемь чаш из черепов. Мой прадед владел коллекцией в сто три черепа, мой дед — в сто два, отец — в сто один. Иметь меньше ста чаш для хана
— О, великий хан! Твоя слава велика как бескрайние степные просторы, а лик блестящ как полуденное солнце! Ты великолепен и с девяносто восемью черепами!
— …И сравнения у тебя какие-то слабые, — задумчиво сказал хан. — Слава как степь, лик как солнце… Да, постарел ты визирь, постарел…
Визирь, изнывая от страха, лихорадочно пытался найти спасение.
— Но ведь даже с моим жалким черепом у тебя будет всего девяносто девять чаш, — отчаянно воскликнул он. — Так, может, не стоит ради неполной сотни лишать меня великого счастья лицезреть твой прекрасный облик?!
— Ну, это не проблема, — засмеялся хан. — За вторым черепом дело не станет! Может быть, казначей? — предположил он.
— О да, повелитель! — закричал визирь. — Совершенно верно! Казначей! И еще палач. И у тебя будет как раз два черепа. Да каких! Из них получатся великолепнейшие чаши! Не то, что моя захудалая черепушка!
— Ты не прав визирь, — покачал головой Куря. — Твоя скромность делает тебе честь, но достоинства твоего черепа неоспоримы! Он намного превосходит череп казначея. У казначея затылочные бугры кривые, и скулы скошены кпереди. А у тебя все пропорционально. Что же касается палача, то делать из него чашу пока рано. Я чувствую, что он мне еще понадобится. И не раз.
Дело близилось к неминуемой развязке. Но тут кто-то почтительно подергал полу юрты снаружи.
— Кто там? — спросил хан, и в шатер, непрерывно припадая к стопам повелителя, вполз гонец.
— О сиятельнейший, всемогущественнейший, солнцеликий, предобрейший, премудрейший… — заголосил он.
— Ладно, ладно… — поморщился хан. — Довольно! Говори скорее, что там.
— О повелитель, в степи появились путники!
Хан вскочил. Невольницы, подхватив миску с маслом и непрерывно кланяясь, выпорхнули из шатра.
— Говори! — потребовал Куря.
— О, великий хан! Сегодня наш дозор заметил в степи путников.
— Сколько их? — спросил хан, и узкие глаза его хищно блеснули.
— Трое, о повелитель!
Хан повернулся к визирю:
— Кажется, тебе повезло, визирь! С этими тремя черепами в моей коллекции как раз будет сто и еще одна чаша. Так что ты можешь пока поносить свой череп на плечах. Но прошу тебя, — хан приблизил свое лицо к лицу визиря, — береги его! Мне бы не хотелось, чтобы в такой замечательной чаше был какой-нибудь изъян.
Визирь судорожно сглотнул.
— Обещаю, беречь свой череп, о повелитель, как собственную голову! — сказал он.
— Вот и хорошо. А сейчас распорядись, чтобы мне снарядили коня. Я еду пополнять свою коллекцию.
— Прикажешь собрать лучших воинов?
Хан на мгновение
— Нет, — сказал он. — Их всего трое. Справлюсь сам.
Первым одинокую фигуру на маленькой степной лошадке заметил Нунстрадамус.
— Смотрите, смотрите — всадник! — закричал он.
Путники остановились. Вован недоуменно разглядывал странного путника, одетого в короткий бархатный халат и пышную меховую шапку, с огромным луком наперевес и резным колчаном на боку.
— Че за баклан? — спросил он у волшебника. — Может, барыга местный?
— Нет, — ответил волшебник. — Кажется, это… кажется… кажется…. Спасайтесь!!! — вдруг закричал он. — Это пученог!!!
Хан Куря остановился шагах в тридцати и неторопливо разглядывал будущие чаши, прикидывая, с какой из них следует начать пополнение коллекции. Наконец он остановил взгляд на Воване и медленно поднял лук.
Намерения Кури стали понятны Вовану не сразу. Это подарило хану лишних тридцать секунд жизни.
Вован успел заметить короткий отблеск бронзового наконечника. Инстинктивно он отпрянул и в то же мгновение в миллиметре от его виска просвистела стрела.
Хан как раз доставал вторую стрелу, когда над его ухом раздалось гневное сопение.
— Ве! — сказал Куря, слетая с лошади.
Вован подобрал с земли ханский лук.
— И как эти фраера из такой волыны шмаляют? — он недоуменно пожал плечами. — То ли дело «Беретта»!
Визирь поставил на полку новенькую чашу для вина.
— А череп у этого Кури никудышный, — сказал он, разглядывая чашу. — Мелкий какой-то, и трех глотков не будет. Лобные бугры совершенно не выражены. И скулы скошены на редкость уродливо… Ну да ладно, для не особенно торжественных случаев сойдет!
Оставшуюся часть пути до страны варваров Вован и его спутники проделали без приключений.
Еще несколько дней движения по раскаленной степи — и постепенно окружающий пейзаж стал приобретать новые черты. Путешественники вступили в пределы страны варваров. На смену ухоженным полям и живописным лугам пришли непроходимые джунгли. Вовану и его спутникам пришлось продираться через переплетения лиан, карабкаться по каменистым уступам, поросшим мелким колючим кустарником, преодолевать быстрые реки, кишевшие пираньями и крокодилами. Нунстрадамус совершенно выбился из сил, и едва передвигал ноги. Вовану приходилось то и дело возвращаться и помогать ему тумаками и подзатыльниками. Однако с каждым разом это действовало все слабее. Расстояние между оракулом и его спутниками увеличивалось. Вот широкая спина Вована окончательно скрылась в густом лесу. Несчастный Нунстрадамус почувствовал, что силы покидают его. В изнеможении он схватился за толстую пятнистую лиану, свисавшую с дерева.