Полусвет. Страшный смешной роман
Шрифт:
– Жукова должна мастер-классы давать, – проводила его взглядом Наташа.
– Спокойствие! Маня решает второй кармический вопрос! – Корнелия притащила из кухни блюдо фруктов.
– При том, что у нее дом в Вашингтоне и квартира в Москве? – сказала Ася, снова ни к кому конкретно не обращаясь.
– Не путай, – сказала Куки. – Кармический вопрос – это не квартира сама по себе, а как сделать, чтобы мужик ее тебе купил!
– Даже в саду слышно, что вы о Жучке, – заорал Миша, не отвлекаясь от мангала. – Манька-золотая
– Содом какой-то, – вздохнула Зоя.
Хельмут здоровался со всеми, осматривался – «Зоя, хочу уже лично поблагодарить за чаши из носорогов…» «Точно, содом, – бросила Наташа, – какие носороги?» «Носорожьи миски, тебе ж вроде рассказывали, проходной эпизод…» – буркнула Куки. Тут подъехал Боря, на пару с Матвеем они втащили в дом два ящика Riesling Grand Cru. Хельмут, обойдя Дом, осмотрев мансарду, подвал и сад, заявил, что не нашел недостатков.
– Vanya, – сказал он, – это самый удачный проект Мари, и место – прима! А мне дом найти не может!
– Не сомневайся, Хельмут, если моя жена чего решила, все так и будет, ее не остановить, – хлопнул его по плечу Ванька Жуков, а Хельмут не понял, почему все зашлись смехом.
С каждым вечером холодает… Детей усадили есть не на крыше, а в кухне, барышням Мотя притащил на нижнюю террасу пледы. Миша сел с Хельмутом, подмигнув Марусе: «Любимая, твою работу делаю». Марков уселся напротив, ему тоже было о чем поговорить с гостем. Маруся держала руку на пульсе, а ухо востро, косясь то на Хельмута, то на Ванечку, то на Мишу.
Выборы в Америке – Ванечка рассказывал, как офисы и магазины забивают окна фанерой. В золотом гробу хоронили упоротого афро-американца, теперь сносят памятники, белые на коленях каются, выясняют, не расист ли Гекльберри Финн. «У вас бы, немцев, поучились, к чему приводит бесконечное покаяние». Перешли на корону. «Где свобода выбора?» – насели на Хельмута русские. Полгода назад никто ничего не понимал, вводили в панике локдауны, но теперь-то все уже все понимают, каждый сам имеет право сам решать, что страшнее: заболеть или свихнуться в заточении. «Уже начинаются прививки, это решит вопрос…» – обтекаемо возразил Хельмут. «Нет, общество хотят привести к тоталитаризму», – настаивал Наумов.
На другом конце стола шушукались дамы. «Зоя, ты не соображаешь, как можно терять такого мужика?!»
– Из-за педикюра он опять устроил сцену, Наташа свидетель. Без удержу названивал, проверяя, может, я уже с Матвеем в вэне трахаюсь? Больше не могу, пусть катится куда хочет – к жене в Мухино или еще куда, мне все равно. Поеду в Москву, в свою квартиру на Патриарших, как белый человек…
– Сделаешь огромную глупость… – хором начали Корнелия и Наташа, но тут подсела и Ася с вопросом, о чем такой возбужденный разговор.
– Зое мозги вправляем. Мил, прости бога ради, но лучше все же без тебя, – с солдатской прямотой врубила
– Спасибо на добром слове. Вправляйте дальше, все равно не в коня корм…
– Во сука! – взвилась Зоя, а Корнелия потащила всех барышень в дальний угол террасы.
– Попрошу не перебивать, речь оракула! – облокотившись на перила, произнесла она.
Взять Поленову: сменила Глеба на Загревского – тут Куки, покосившись на Наташу, вспомнила, что тему залочили… Короче, Зоя собралась в Москву на поиски нового Mr. Right. Найдет, а тот, мля, опять не Mr. Right. Но ведь каждой нужно самой теорему Ферма доказывать! Хотя ключевой вопрос математики – не все ли равно.
– Я тоже брыкалась, а теперь мне точно все равно, – продолжала Куки. – Матвей – так Матвей, послать всегда успею. Главное, я поняла бессмысленность поисков. Маня это давно уже поняла, прочно усевшись на двух стульях. Да хоть на трех! Самое страшное – это борьба с собственными ожиданиями.
– Каждый день себе повторяю: плевать, что наорал, плевать, что нудит… – вставила Маруся.
– Это ты о Ванечке? – с невинным видом спросила Наташа.
– Это я о Хельмуте, не суть… Хлопнуть дверью – ума не надо. Вопрос, будет ли лучше.
– Спасибо за увлекательный научпоп. – Зоя, сделав ручкой, направилась к мужчинам.
– Корм точно не в коня, – сказала Маруся. – Пожалуй, я сегодня тут останусь, вечером мне Хельмут душу вынет.
– Я все слышу, – подошел к дамам Миша. – Правильно, лучше тут ночь простоять, пока вино не добродит.
Хельмут еще раз прошелся по Дому, еще раз всё похвалил и даже не надулся, узнав, что Маруся остается. Это ж русские, они привыкли жить пионерским лагерем, а ему есть над чем подумать.
Прошла еще неделя, Дом жил своей жизнью. Как-то вечером, когда все подустали от веселья, Ванечке разрешили-таки зачитать его колонку.
«Берлин был символом трагедии немцев и их мечты о единстве. Тель—Авив – символ мечты евреев о своем государстве и свободе. Тут никто не боится ракет, тут смесь буржуазности и левантийского пофигизма. Оба города одинаково hip – средоточие старт-апов, венчурного капитала, визуального искусства. Дух новаторства не дает спать ни одному из них – трафик не смолкает всю ночь, бары и клубы в Пренцлауэр-Берг в Берлине и на бульваре Ротшильд в Тель-Авиве гудят до утра…»
– Ты одно упускаешь, – перебил его Самойлов, эти Ванечкины колонки tl;dr, – когда у евреев возникает идея фикс, они становятся упертыми почище немцев, как сейчас, в эпоху короны.
– Если все перевести на человеческий язык, – подвел итог Миша, – мы, русские пионеры, по совместительству евреи, торжественно клянемся не дать немцам выжить Жукову из дома! Мотя, наливай.
Тем временем Хельмут прекратил смотреть квартиры и сновал к Эльзе, убеждая ее, что держать все деньги в банке нерационально, стоит часть вложит в недвижимость. Два миллиона или три – да хоть бы и пять! После недели психотерапии он вызвонил Мишу.