Полусвет
Шрифт:
— Ты не вступаешь в бой, в котором проиграешь, — улыбнулся Вагнер, а я зажмурилась.
— Но при всем этом я продолжала охотиться на Самсона. И буду охотиться на тебя, если ты это сделаешь.
Он молчал. Я чувствовала, как трепетало мое сердце и смотрела на его лицо с надеждой. Не нужно меня запирать.
Я помогу во всем, мы найдем того, кто охотится на вампиров и восстановим наше зыбкое равновесие. Ты спокойненько исчезнешь и продолжишь наблюдать со стороны, а я буду коротать дни в одиночестве, не в силах быть с кем-то без страха, что завтра ты оторвешь этому кому-то голову. Зыбкое. Но равновесие.
Он колебался.
То ли от того, что я снова коснулась вампира.
То ли от того, что использовала его.
Не знаю, кто в этот момент отвратителен мне больше — Вагнер или я сама. Но поглубже втянув воздух, я осторожно переплела наши пальцы. На мгновение они заледенели, но быстро вернулась к прежнему состоянию. На доли секунды Вагнер потерял контроль. Это и было нужно.
Не смотри так на меня, я тобой манипулирую.
Я отвернулась, не в силах наблюдать за переменой в его глазах.
— Не заставляй меня ненавидеть тебя, — прошептала я и, чуть пожав его руку, тут же одернула свою ладонь стараясь, чтобы это не было близко, — снова.
Сердце колошматило так, что я слышала только пульсацию крови у себя в голове. Из-за этого шума страшно было не разобрать слов, но и смотреть на Вагнера, чтобы прочесть по губам, я не могла.
— Ты выпьешь моей крови и вылечишься, schatz, — прохрипел Вагнер, откашливаясь, — тогда можешь остаться.
Есть. Я тут же кивнула и радостно подхватила стакан с водой, залпом опустошая его. Ради всего святого, конечно выпью, кому нравится ходить в бинтах и с разбитым лицом. Не думала, что на то, чтобы раны затянулись, ушло бы много времени. Я даже как-то излишне быстро двинулась к Вагнеру. Он на мгновение отвернулся и поднес прокушенную кисть к моему лицу. Это мы уже плавали, это мы уже знаем. Металлический вкус наполнил рот быстро. Подумаешь, кровь.
Мне даже плевать, что в этот момент моя голова лежала у него на коленях, а сам Вагнер перебирал мои волосы. Какая разница? У меня есть универсальное лекарство и уже через полчаса я снова буду прыгающим по дому Кузнечиком.
Когда тень Леопольда мелькнула в дверном проеме я почувствовала далекий укол сожаления. Но с другой стороны — ему же безопаснее держаться от меня подальше. Тянущая тоска собралась в сердце, а я закрыла глаза и позволила себе просто пить, старательно абстрагируясь от того, кто сейчас был настолько близок ко мне.
Глава 10
— То есть теперь ты помогаешь кровососу? — процедил Мишка, а я посмотрела на с любопытством заглянувшего на кухню Петьку.
— Тише, — пресекла я так и грозящий вырваться из друга поток ругани, — ты прекрасно понимаешь, что они просто так не отстанут. Да и не по человечески это как-то, — пожала плечами я под жуткий Мишин смешок.
— А с каких это пор тебя волнует человечность? — сказал Миша, а я резко поднялась на ноги, опираясь на стол, — Что, Кузнечик? Попрыгать захотелось, соскучилась по мертвецу?
Мое лицо было так близко от его, что я в мельчайших подробностях могла его разглядеть. Широкий нос картошкой усыпанный широкими порами, а на лбу и в
Я помнила это прямо, как сейчас. Коридор в кровавых следах, и его, исхудавшего, в тельняшке на голое тело и с протянутыми ко мне руками.
Это не я.
— Ты мог вместе с детьми оказаться на улице, — сказала я, тыча пальцем в его грудь, — нет, без них. Если бы не моя, так несвойственная мне по твоим словам, человечность. Не тебе, скотина неблагодарная, рассказывать мне…
— Сима! — охнула Маринка, упираясь ладонью мне в грудь, — Симочка, ты не в себе, он не в себя, успоко…
— О, отлично, подпевала подоспела! — Мишка отпрянул от стола, сгребая ладонью волосы, — А хотя чего от тебя было ждать, сама на кровососов загляды…
— Заткнись, сука! — рявкнула я, резко подаваясь вперед.
Как стол отлетел в сторону, я и не поняла, просто в следующую секунду я держала Мишку за горло, прижимая его к стене, а солнечный свет обжигал мне лицо. Маринка охнула. Боковым зрением я заметила, как она осел на пол, но ярость застилала мне глаза.
Огромную часть жизни я терпела нападки от других, что пытаясь выстроить мирные взаимоотношения с вампирами. Каждый второй встречный вел себя, как Мишка. Потому что не понимали. ПМВ был на линии огня в прямом смысле. С обеих сторон. Нас ненавидели вампиры и презирали люди. Проблемы с согласованием бюджетов на мой исследовательский проект, перебои с поставками донорской крови для Вагнера или замена ее на животную. Я все терпела, потому что считала, что делаю что-то очень правильное.
Пока мои пересуды меня же и не располовинили. Не на “за” и “против” фигурально. На “верх” и “низ” буквально.
И все те великие люди, человечные дальше некуда, вдруг превратились либо в тех, кто хочет из меня вытащить максимум о том дне, или в равнодушных, что с презрениям фырками, обвиняя меня саму в случившимся.
И я была с ними согласна. Я ненавидела себя саму за каждый шаг, что сделала в сторону установления связи между вампирами и людьми до того самого дня, когда Вагнер не заключил мир. Тут появилась метка “все не зря”, но перестала ли я сжирать себя за это? За собственную глупость, наивность и непредусмотрительность? За то, что доверилась тому, с кем разговаривать стоит только заточив его в цепи и завязав в глаза.
Судя по тому, как сейчас я сжимала горло Мише, что был абсолютно прав, хоть и обидными словами обвиняя меня в тупости и наивности снова, — нет. Не перестала.
То, от чего так долго лечил меня Леопольд, словно впиталось в меня вместе с концентратом 47 и кровью вампира.
Словно всегда была только одна Сима. Ненавидящая и презирающая саму себя.
— Папа? — робкий голос Ниночки прошелся электрическим зарядом по мне и отразился в тут же осунувшемся лице Мишки, — Кузнечик?
— Все хорошо, — я осторожно подняла руки, помогая Мише поправить сбившийся ворот, больше суетясь, чем на самом деле участвуя в процессе, — мы просто играли.