Полусвет
Шрифт:
— О, ну что вы, Денис Эдуардович, — мой адвокат смотрел на Шведова практически снисходительно, наслаждаясь тем, что каждый теперь его слушал, — Сима Андреевна в первую очередь гражданка нашей страны. А уже потом человек или подданная царя. Так что пока она защищена конституцией, Денис Эдуардович.
— Мне не нужен правозащитник, — пробормотала я и все недоуменно уставились на меня, — я признаю…
— Сима Андреевна, я настоятельно рекомендую вам замолчать! — зашипел на меня адвокат и развернулся ко всем остальным, — Я же говорил? Вы же сами видите, Сима Андреевна находится не в своем уме. Мы не можем расценивать ее
— … свою вину, — настырно завершила я, но адвокат рассмеялся и снисходительно постучал меня по плечу.
— О, естественно, после оказанного на мою клиентку давления, она, как настоящий человек чести, что много лет отдала правому делу, находится в состоянии аффекта и готова признаться сейчас хоть в чем угодно…
— Я в своем уме! — крикнула я и дернулась на цепях, напоминая всем, что все еще прикована к стулу.
— Тогда в чем вы признаетесь? — мой адвокат подошел ко мне вплотную и заглянул в глаза, — В чем, Сима Андреевна?
— Да вы издеваетесь, — простонал Андрей рядом со мной, — вы… как вас там? Роман Леонидович. Я готов поверить, что в Симе осталось что-то человеческое и это что-то сейчас раскаивается и пытается, как и раньше, поступить правильно. А вы прямо сейчас дергаете ее в неизвестном направлении!
— Так в чем же, Сима Андреевна, вы признаетесь? — проигнорировав Андрея, мой адвокат уселся передо мной на корточки, пуская солнечных зайчиков своей лысиной.
Все молчали. Я облизала пересохшие губы глядя в максимально доброе, обращенное ко мне лицо. Кажется я очень здорово ошиблась, когда записала адвоката в одного из равнодушных участников сегодняшней баталии. На его лице сквозило настоящее беспокойство. Даже то, что изначально я приняла за его возню со смартфоном на самом деле явно было попытками связаться с Леопольдом и погуглить парочку диагнозов, которыми он всех так умело заткнул уже прекратив ковыряться в телефоне.
— В убийстве, — неуверенно начала я, а Роман Леонидович молча наблюдал за мной, как и все остальные, — я убила вампира, двух человек и покалечила еще одного.
— А как вы их убили можете рассказать? — невинно хлопнул глазами Роман Леонидович, а я отрицательно мотнула головой, — Может вы помните, чем? В каком порядке? Или можете описать нам, кто где находился? Ну хотя бы почему вы это сделали, можете нам сказать?
Я поджала губы.
— Наверное я была голодна, — я нахмурилась и поморщилась от боли на вмиг треснувшей коже, — я предполагаю, что это было так.
Роман Леонидович покивал и улыбнулся еще шире.
— Наверное. Предполагаете? А как часто вы пьете кровь? Кто вам ее поставляет? Чью кровь вы предпочитаете? Можете описать симптомы жажды?
Я отрицательно помотала головой, а Роман Леонидович похлопал меня по колену.
— Сима Андреевна, — он улыбнулся тепло и искренне, словно пряча своей улыбкой меня от всех остальных, — вам рассказали историю. Эмоциональную, несомненно. Конечно, вам стало жаль таких же, как вы когда-то ребят. Это действительно страшная трагедия. Вас пытали. А до этого вы, судя по тому что мне сообщила пара наших общих знакомых, занялись решением очень важного для всего мира вопроса. Ваша психика нестабильна и все происходящее вы можете не воспринимать в полной мере, — он пожал мою руку и поднялся на ноги, — и так, коллеги, если ни у кого
— Вы осознаете, что защищаете зверя? — прорычал за моей спиной Андрей, а Роман Леонидович приобнял меня за плечи и успокаивающе погладил по голове.
— Сами вы звери, — шикнул Роман Леонидович, — устроили здесь, самосуд.
Под внимательным взглядом Романа Леонидовича неожиданно было тепло и уютно, как дома.
На заднем сидении такси бизнес класса он не оставил меня одну. Укрыв мои плечи пиджаком, в котором, казалось, я могла бы без проблем спать, как в плащ палатке, Роман Леонидович сидел рядом и что-то быстро печатал в смартфоне. Выражение его лица было нечитаемо. Думалось, что это идеальное качество для адвоката. Даже я не сразу раскусила это. Невозможно было понять, что он думал во время того, как читал и отправлял все эти сообщения.
Всем, кого защищал Роман Леонидович, очень повезло.
Я сидела на мягком сидении, в тепле и уюте, с зашторенными наглухо шторками, где никто меня не беспокоил, хотя буквально час назад я готова была сама идти под солнечные лучи.
Верила ли я до конца в свою невиновность?
Нет. Мои руки все еще дрожали от пережитого шока, а перед глазами стояло перекошенное от ненависти лицо полковника Луговой. Люди не ненавидят настолько без причины.
Дабы отвлечься, я потянулась к планшету и зависла.
Мою сумку и планшет нам торжественно вручили на выходе из здания.
К моему огромному сожалению, место трагедии еще никто не убирал. Куда бы я не посмотрела — так и плясали эти ужасные темные пятна.
Это были не просто лужи крови. В памяти красными вспышками одно за одним всплывали воспоминания.
Вагнер, обожженный, полуразложившийся, на моей кухне. Запах паленого мяса и жижа, что состояла из остатков плоти вампира, крови и его испражнений. Отвратительное месиво выворачивающее желудок. Он был так беспомощен в тот момент, а я была слишком сильно напугана и сосредоточена.
Понимала ли я, что ему на самом деле больно? Да, тогда казалось, что да.
Но сегодня…
Понимали ли они, что мне — больно?
Вампиры всегда были очень понятными, разложенными по полочкам существами. Мне всегда казалось, что я вижу их сильными и мощными существами, осознаю всю их суть, но сейчас я сама сидела в такси и тряслась от страха и боли от пережитого.
Была ли я вампиром? Вряд ли. Но и человеком я больше не была.
И тем не менее, несмотря на это, я продолжала чувствовать. Да, это было как-то иначе. Какие-то мелочи перестали меня интересовать, а в голове прояснилось, но глобально мои чувства не изменились.
Только мысль о том, что я стала убийцей, доводила меня до трясучки.
Меня возненавидели когда-то близкие, но все равно достаточно чужие для меня люди. Потому что я — другая. Потому что я сделала что-то воистину ужасное.
Новое уведомление на смартфоне Романа Леонидоваича осветило его лицо, а он быстро запечатал. Мой адвокат, мой защитник. Который укутал меня в пиджак и выхватил из лап ненависти в покой. Да, ему не под силу было забрать у меня саморазрушение, но…
Опять это чертово но.