Полутораглазый стрелец

Лившиц Бенедикт Константинович

Один только раз мне удалось использовать «Бродячую Собаку» в направлении, не имевшем ничего общего с обычной пронинской практикой. У Василиска Гнедова [629] обострился туберкулезный процесс. Врачи предписали больному немедленно уехать на юг. Денег на такую поездку у него, конечно, не было. Литературный фонд хотя и существовал, но пособия давал не начинающим литераторам, а преимущественно за «выслугу лет». Надо было придумать какой-нибудь другой способ помочь Гнедову.

629

Гнедов Василиск (псевдоним Гнедова В. И., 1890–1978) — один из крайних эгофутуристов, автор сб. «Гостинец сентиментам» (Спб., 1913) и «Смерть искусству» (Спб., 1913), выступал на многих вечерах и диспутах о футуризме, в своей поэтической практике тяготел к кубофутуризму. По устному свидетельству В. И. Гнедова, сведения о «туберкулезе» также входили в общий замысел мистификации, а идея организации «вечера великопостной магии» была вызвана, прежде всего,

полным безденежьем и отсутствием постоянного жилья (см. подробнее о вечере — ПК 1983, с. 219, 227).

Я снимал в то время комнату у артиста Народного дома А. В. Шабельского, [630] замечательного русского человека, о котором стоило бы вспомнить не мимоходом, как я делаю сейчас. К младшему его сыну ежедневно захаживал юноша, имя и фамилию которого я забыл. Служил он, кажется, на телеграфе и никакими талантами не отличался, за исключением способности безболезненно прокалывать себе тело в любом месте головными булавками и глотать керосин, который он затем огненным потоком изливал на горящую свечу.

630

Актер и антрепренер А. В. Шабельский, много лет служивший в провинциальных театрах, жил на ул. Гулярной, дом 22, кв. 3. Младший сын — вероятно, актер А. А. Шабельский.

У меня явилась блестящая мысль: выдать юношу за приезжего факира и устроить в «Бродячей Собаке» вечер, сбор с которого пойдет в пользу Василиска Гнедова. Пронину моя идея понравилась, и мы тут же составили нарочито безграмотную афишу.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОБЩЕСТВО ИНТИМНОГО ТЕАТРА-СПБ.

Воскресенье,

23 февраля 1914 г.

ВЕЧЕР

ВЕЛИКОПОСТНОЙ МАГИИ,

устраиваемый факиром

Хаджи-Фезиром

(без заражения крови)

при участии поэтов и музыкантов: Анны Ахматовой, Ник. Бурлюка, Василиска Гнедова, Рюрика Ивнева, Георгия Иванова, А. Конге, Бенедикта Лившица, О. Мандельштама, Тэффи, Казароза, Жакомино, Арт. Лурье, М. Левина, Н. Шиферблат, Магалотти, В. К. Зеленского, Лёвы Цейтлина, Гольдфельд, Н. Цыбульского и всех Штримеров.

Начало в 11 1/2 час. вечера.

Вход исключительно по письменным рекомендациям гг. действительных членов О-ва. Плата 3 рубля. Актеры, поэты, художники, музыканты и «друзья Собаки» — 1 руб.

Двадцать третьего февраля, подходя к воротам дома, во дворе которого помещалась «Бродячая Собака», я был поражен скоплением авто и экипажей, выстроившихся вереницей до самой Итальянской, и лишь в последнюю минуту сообразил, что это съезд на столь многообещающе анонсированный мною вечер.

Пронин нервно метался из угла в угол, так как я не привел с собой Хаджи-Фезира, бывшего центральным номером программы. Пришлось мчаться на такси чуть не в Новую Деревню, [631] разыскивать по пивным моего факира и спешно доставить его в подвал, где народу уже набралось до отказа.

631

Об этом вечере и его участниках см. ПК 1983, с. 226–227. Новая Деревня — в начале века предместье на северной окраине Петербурга.

В клетушке, размером с телефонную будку, мы вдвоем с Прониным раздели юношу до пояса и выкрасили его в коричневую краску, чтобы придать ему большее сходство с представителем той таинственной народности, к которой должен был, по нашему мнению, принадлежать человек, носящий имя Хаджи-Фезира. Обмотав ему голову цветным тюрбаном, мы выпустили его в зал. Но тут случилось нечто совсем непредвиденное.

Дамы, на глазах у которых он, пробираясь между столиков, стал прокалывать себе щеки, подняли визг, а одна даже упала в обморок. По настоянию публики опыт пришлось прекратить. Глотанию же горящего керосина решительно воспротивилась пожарная охрана, усмотрев в этом опасность для помещения. Так как весь репертуар «факира» ограничивался лишь двумя трюками, сеанс великопостной магии был объявлен оконченным. Вечер тем не менее следовало признать удачным, ибо основная цель была достигнута, и Василиск Гнедов уже через день уехал в Крым.

III

«Бродячая Собака» была не единственным местом, где футуристы встречались со своими литературными противниками.

К числу таких мест нужно прежде всего отнести нейтральные «салоны», вроде собраний у Чудовских. Жена Валерьяна Чудовского, художница Зельманова, [632] женщина редкой красоты, прорывавшейся даже сквозь ее беспомощные, писанные ярь-медянкой автопортреты, была прирожденной хозяйкой салона, умевшей и вызвать разговор и искусно изменять его направление.

632

Чудовский В. А. (1891–1938?) — критик, стиховед, сотрудник «Аполлона». «Салон» Чудовских находился на ул. Алексеевской, д. № 5. Зельманова А. М. — художница, член «Союза молодежи». В 1917 г. выставляла в Ялте свои работы под фамилией Белокопытова, умерла после 1948 г. в США.

В тот вечер, когда меня впервые привел к Чудовским Мандельштам, [633]

у них были Сологуб с Чеботаревской, Гумилев, Георгий Иванов, Константин Миклашевский, Вольмар Люсциниус, певец Мозжухин [634] и еще несколько человек из музыкального и актерского мира.

Я не хочу останавливаться на подробном описании доморощенного отеля Рамбулье, [635] где Сологуб неудачно острил и еще неудачнее сочинял экспромты, один из которых начинался буквально следующими строками:

633

Вероятно, в это время А. М. Зельманова написала портреты О. Мандельштама и А. Ахматовой, а в октябре 1914 г. экспонировала их на выставке — см.: Молок Ю. Ахматова и Мандельштам (К биографии ранних портретов). — «Творчество», 1988, № 7, с. 3.

634

Чеботаревская А. Н. (1876–1921) — писательница, переводчица, общественная деятельница, жена Ф. Сологуба. Миклашевский К. К. (1886–1943) — режиссер, театровед. Вольмар Люсциниус — псевдоним В. Н. Соловьева (1887–1941), режиссера, критика, педагога, сотрудника Мейерхольда. Мозжухин И. И. (1889–1939) — известный актер немого кино.

635

Отель Рамбулье — знаменитый парижский салон (Salon bleu) маркизы E. Рамбулье (1588–1665), который посещали Малерб, Ларошфуко, Корнель и др., сыграл важную роль во французской культуре. Примечательно, что Лившиц, перечисляя посетителей «салона» Зельмановой, строит этот пассаж под непосредственным воздействием конструктивного принципа «Зверинца» Хлебникова.

Вот я вижу, там Сидит Мандельштам…

Где автор тоненького зеленого «Камня», вскидывая кверху зародыши бакенбардов, дань свирепствовавшему тогда увлечению 1830 годом, который обернулся к нему Чаадаевым, предлагал «поговорить о Риме» и «послушать апостольское credo». [636]

Где, перекликаясь с ним, Гумилев протяжно читал в нос свой «Ислам» и подзадоривал меня огласить «Пальму праведника», [637] вызывая во мне законное подозрение, что за настойчивостью акмеиста скрывается желание вывести на чистую воду будетлянина, затесавшегося в чуждую ему среду.

636

Цитаты — из ст-ния Мандельштама «Поговорим о Риме — дивный град…», опубликованного впервые не в первом, «зеленом», «Камне» (Спб., «Акмэ», 1913), а во втором издании этой книги (Спб., «Гиперборей», 1916). Статья Мандельштама «Чаадаев», написанная в 1914 г., впервые напечатана в «Аполлоне» (1916, № 6–7).

637

Ст-ние Н. Гумилева «Ислам» («В ночном кафе мы молча пили кьянти…»), посвященное актрисе О. Н. Высотской (1885–1966), вошло в кн. «Колчан» (Спб., 1916). «Пальма праведника» — стихотворный цикл Лившица (см. № 24–26, 37).

Где, говоря о постановке блоковских драм в Тенишевке, Чеботаревская находила исполнительницу роли Незнакомки, двоюродную сестру моей невесты, [638] слишком terre a terre /Приземленная, пошлая (франц.). — Ред./, но восхищалась музыкой Кузмина, послужившей поводом к пытке звуком, которой подверглись все гости Зельмановой, когда Мозжухин потряс стены квартиры раскатами чудовищного баса.

Где его огромный, похожий на детское колено кадык, прыгал в вырезе крахмального воротника, кик ядро, готовое разлететься на части в самом жерле гаубицы, и где Гумилев, не переносивший никакой музыки, в особенности когда она принимала характер затяжного бедствия, застыл в страдальческом ожидании ужина.

638

В блоковском спектакле «Балаганчик» и «Незнакомка» в Тенишевском училище, поставленном В. Э. Мейерхольдом (7—11 апреля 1914 г.), роль Незнакомки исполняла Л. С. Ильяшенко (по сцене — Бугаева, 1894–1984), кузина В. А. Вертер-Жуковой и Андрея Белого; см. рецензию на спектакль А. Чеботаревской («Дневник писателя», 1914, № 2, с. 36); см. также ЛН, т. 92, кн. 3, с. 79–80. Блоковский спектакль шел с музыкой М. Кузмина.

Я не хочу также останавливаться ни на «журфиксах» Паллады, превратившей свое жилище в образцовый «женоклуб», [639] ни на собраниях в других домах, куда мы были вхожи.

Само понятие вхожести в дом теперь лишено всякого содержания. Но в то время оно соотносилось с целым рядом признаков — сословных, кастовых, профессиональных и иных. Нас принимали всюду, даже там, где представители «сильного» пола, в лучшем случае подчиняясь закону мимикрии, появлялись в травести.

639

Паллада — см. гл. 8, 10. «Женоклуб» — словообразование из ст-ния И. Северянина «Клуб дам» (сб. «Громокипящий кубок»), Паллада Богданова-Бельская (Гросс) проживала на Фонтанке, д. 126, кв. 59.