Полвойны
Шрифт:
Как разом ломается веточка, которую гнут все сильнее, так и Праотец Ярви охнул, и последние силы, казалось, покинули его. Он зашатался, оступился и тяжело осел на каменную скамью. Эльфийский посох со стуком выпал из его здоровой руки, когда он вытянул ее, чтобы не свалиться. Он сел, широко раскрыв сверкающие глаза, и уставился на Скару. Уставился сквозь нее, словно его взгляд был направлен на призраков в бесконечной дали.
— Я думал… что смогу управлять Светлым Иллингом, – прошептал он. – Думал, что смогу скормить маленькие секреты и поймать
Из его увлажнившихся глаз покатилась слеза, оставляя мокрую дорожку на дряблой щеке. – Союз был на грани развала. Король Утил собирался отступить. Моя мать видела больше выгоды в мире. Я не мог доверять Горму и Скаер. – Он сжал левую руку в корявый кулак. – Но я поклялся. Клятвой солнца и клятвой луны. Что отомщу за смерть своего отца. Я не мог допустить мира.
Он глупо моргнул, по его бледному лицу текли слезы, и Скара поняла, возможно, впервые, насколько он был молод. Всего лишь на несколько лет старше нее.
— И я сказал Светлому Иллингу напасть на Торлби, – прошептал он. – Чтобы он сотворил такое, после чего не будет пути назад. Я сказал ему, когда и как. Я не хотел, чтобы умер Бренд. Видят боги, не хотел, но… – Он сглотнул, дыхание клекотало в его горле, плечи поникли, и голова опустилась, словно тяжесть того, что он натворил, его сокрушала. – Приняты сотни решений, и всякий раз большее благо, меньшее зло. Сделаны тысячи шагов, и каждый шаг был необходим. – Он уставился на эльфийский посох, валявшийся на земле, и его рот скривился от отвращения. – Как они могли довести меня до такого?
Сейчас Скара не чувствовала к нему ненависти, только жалость. У нее было по горло своих сожалений, и она знала, что не может наказать его сильнее, чем это сделает он сам. Она вообще не могла наказать его. Он был слишком ей нужен.
Она встала перед ним на колени и обхватила ладонями его залитое слезами лицо. Теперь нужно продемонстрировать сострадание. Великодушие. Милосердие.
— Слушайте меня. – И она потрясла его голову, чтобы он встретился с ней своим остекленевшим взглядом. – Ничего не потеряно. Ничего не разрушено. Я все понимаю. Я знаю тяжесть власти и не сужу вас. Мы должны быть вместе.
— Как раб, прикованный к госпоже? – пробормотал он.
— Как союзники, связанные друг с другом. – Она смахнула кончиками пальцев его слезы. Теперь нужно продемонстрировать хитроумие и заключить сделку, которой гордилась бы сама Золотая Королева. – Я буду королевой Тровенланда, не только номинально, но и в действительности. Я ни перед кем не буду преклонять колени, и у меня будет полная поддержка Министерства. Я буду принимать свои решения ради своего народа. В свое время я сама выберу себе мужа. Пролив принадлежит Тровенланду в той же мере, что и Ютмарку. Половина платы, которую собирает ваша мать с кораблей, проходящих проливом, пойдет в мою сокровищницу.
— Она не…
Скара снова потрясла его голову, в этот раз сильнее.
— Одно верное слово может разрезать целый
Он сжал пальцы на эльфийском металле, презрительно скривив рот.
— И так мы, приплясывая рука об руку, двинемся в ваше светлое будущее и будем хранить равновесие Расшатанного моря.
— Вместо этого мы можем уничтожить друг друга, но зачем? Если Праматерь Вексен чему меня и научила, так это насколько ужасно иметь вас во врагах. Я предпочту быть вашим другом. – Скара встала, опустив взгляд. – А вам может пригодиться друг. Мне точно пригодится.
Бледные глаза Первого из Министров снова были сухими.
— Вряд ли у меня есть выбор?
— Не пересказать, какое облегчение говорить с тем, кто смотрит прямо в самую суть. – Она смахнула с платья несколько опавших листьев, думая, как гордился бы ею сейчас дед. – Есть только один голос, Праотец Ярви. И он мой.
Новые побеги
Рэйт услышал смех. Громкий, грубый смех Скары. И один этот звук заставил его улыбнуться.
Он выглянул из дверного проема и увидел, как она идет. Колыхалась прекрасная накидка с капюшоном от дождя, рядом шагала Мать Оуд, вокруг охранники и невольники – подходящая компания для королевы, кем она и была. Он подождал, пока они пройдут, и вышел, откидывая назад влажные волосы.
— Моя королева. – Он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно. Получилось жалкое блеяние.
Она резко повернула голову, и он, затаив дыхание, почувствовал то же потрясение, как в первый раз, когда увидел ее лицо, только еще сильнее и с горьким привкусом. Она не улыбнулась радостно, даже не было похоже, что ее мучит вина. Только скривилась в гримасе боли. Словно он напомнил ей о чем-то, что она предпочла бы забыть.
— Минутку, – сказала она Матери Оуд, которая хмуро смотрела на Рэйта, будто он был телегой с чумными трупами. Королева отошла от слуг и глянула в оба конца влажной улицы. – Я не могу тут с тобой говорить.
— Может, позже…
— Нет. Никогда. – Однажды она сказала ему, что слова могут ранить сильнее, чем клинки, и тогда он рассмеялся, но сейчас это было как кинжал в сердце. – Прости, Рэйт. Нельзя, чтобы ты был рядом со мной.
Он почувствовал, что ему словно вспороли живот, и он залил кровью всю улицу.
— Это было бы неприлично, да? – прохрипел он.
— К черту приличия! – прошипела она. – Это было бы неправильно. И для моей страны. И для моего народа.
Его голос перешел в отчаянный шепот.