Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь
Шрифт:
Свой рисунок она слегка стилизовала под «скандинавскую древность». Братья напоминали древних викингов, а женщина — северную деву с длинной желтой косой.
Смешной эпизод с вульгарной «женой брата» (или даже «бывшей женой брата»), прискакавшей на курорт за ужасным Немо, преобразился в живую поэзию, стал прозрачным, холодно-сияющим, ритмичным. Ольга была довольна результатом — рисунок получился славным, с красивыми изгибами фигур, которые как бы вторили друг другу. Это был как бы общий танец, а не борьба.
Разглядывая выполненный цветной пастелью рисунок, Ольга продолжала размышлять, почему все же этот человек назвал ее «женщиной мечты».
Скорее всего, он не знал, как спровадить
И тогда этот Немо нажал на самый сильный и болезненный рычаг — ревность, чтобы несносная бабенка-бухгалтерша убралась восвояси.
Ольга прямо-таки зауважала себя после этого объяснения. Все-таки она умная, хотя больше всего ценит интуицию. И в своей работе полагается только на нее…
Забежавший вечером Гриша подтвердил ее догадки. Действительно, уехавшая «бывшая жена брата» (ее звали Аллой) спрашивала у Гриши, что за женщину встретили они с Немо по пути к дому и не может ли Гриша дать ее адрес. А отказать он ей не мог, потому что… Тут такое странное совпадение. Жена ректора в институте, где он тоже немного подрабатывает, ведет курс современного делопроизводства, дружит с этой Аллой. Алла его, можно сказать, и устроила на это место, еще когда жила в их доме. Гриша знал (вероятно, от самой Аллы), что она к Ольге заходила. Но вот зачем — об этом он мог только гадать. Любопытство его распирало. Но Ольга хранила молчание. Да и что можно было сказать? Пришла на нее поглазеть? Глупо и странно! (Но ведь так и было!)
Гриша, заболтавшись, забыл бы, наверное, зачем пришел, если бы вышедший в коридор Борис (Ольга не хотела приглашать Гришу в комнату, где были разбросаны рисунки), не вручил ему несколько малюсеньких зеленоватых таблеток гугенотала.
— Владейте. Три раза в день после еды и простуду как рукой снимет.
— Если не начнется что-то другое, — язвительно добавила Ольга, которая любое лекарство считала ядом и лечилась исключительно травами.
Гриша привычно рассмеялся, положил таблетки в карман брюк и добавил некстати (он ведь чужих слов почти не слышал):
— Представьте, Олечка, наш Немо оказался старым Казановой. Потасканным Дон Жуаном. Выяснилось, что Алла от него всю жизнь была без ума. Говорит, что из-за него развелась с мужем. Думаю, заливает. Он мне сам за бутылкой коньяка признавался, что терпеть ее не может. У них, правда, есть дочка. Сейчас уже взрослая. Живет отдельно… Олечка, а я так понимаю, что Немо и на вас глаз положил. Заприметил по дороге. Борис, вашу жену заприметил один сумасшедший!
Арсений Алексеев
«Постучалась в окно темнота…»
«В моей стране разлуки и дожди…»
Михаил Садовский
Старая сосна
Сегодня вдруг начала осыпаться сосна. Желтые вилочки иголок бесшумно отрывались от ветвей и, чуть сдуваемые ветром, наклонно падали на еще полузеленую березу, необлетевшие кусты и пожухлую от первого заморозка грустную траву… «Зима ранняя будет», — подумал старик. Он прислонился спиной к дереву, покрепче уперся каблуками в землю, начал сгибать ноги в коленях и медленно сползать по стволу на змеи выпирающих корней. Потом он задрал голову и стал вглядываться в мощные, широко раскинутые руки сосны. Что-то далеко знакомое виделось там: какие-то профили, копны волос, слышался девчачий шепоток, хихиканье, потом накатили запахи смолы, мокрой коры, влажного брезента, теплого хлеба и селедки…
Старик зажмурился от накатившей волны, глубоко вдохнул воздуха, опустил подбородок на грудь и так сидел с закрытыми глазами, вглядываясь в видимое только ему одному прошлое. Тогда совершенно ясным становилось, откуда все это приоткрылось, привиделось, прилетело. Нет, нет, нет — ничего не вернулось! Он чуть приоткрыл глаза, чтобы убедиться, где находится, и снова захлопнул веки. Как же это умещалось в нем и хранилось столько лет?! Он сам не ожидал…
Там тоже была такая сосна. Когда случалось, что мама с утра дома, она давала ему с собой завтрак в школу — два ломтя белого хлеба, переложенные селедкой, завернутые в газету. Он запихивал это богатство в противогазовую сумку, которая служила портфелем, степенно выходил из дома, а чуть заворачивал за угол, припускался бегом через дорогу до заброшенного участка, на котором остался только полусгнивший сарай, там он усаживался на корни сосны, опирался спиной о ее ствол и замирал.
Это были самые счастливые минуты дня. Сквозь остатки штакетника забора было видно дом, в котором жила Верочка. Он ждал, когда заскрипят петли, угол осевшей двери прошипит по доскам крыльца, и медленно, будто решая, спускаться по ступенькам или нет, появится девочка в синем пальто. Она обязательно остановится, сладко потянется, закидывая голову и поднимая плечи, а потом руки, тогда подол откроет ее коленки со вздутыми на них коричневыми чулками в резиночку, а маленький портфель в руке чуть прокрутится и закроет лицо.