Полярная фактория
Шрифт:
Нам туземные навыки не все подходящи. Когда на пару дней фактория свободна от гостей — мы спешим подчиститься, вымыться, переменить белье. Как-то подозрительно почесывается под рубашкой. И это не только от мнительности. Я не раз, после близкого соприкосновения с туземцами, находил на белье и одежде матерых зверей. Им лишь чуть-чуть дай повадку, ослабь наблюдение — расплодятся в два счета.
В своей амбулаторийке я осматриваю и лечу больных.
Не могу до сих пор с точностью сказать, действительно ли здешние туземцы так природно здоровы, или серьезные и тяжкие заболевания они скрывают, но ко мне обращались исключительно с пустыми
По мнению всех факторийцев, Мартим Яптик — развитой и, безусловно, парень смышленый и умный. У него был чирей на предплечьи. Я достал пинцет и хотел выдернуть стержень, уже совершенно созревший и отделившийся. Надо было видеть испуг Мартима! Едва я взял в руки пинцет, как он вскочил — лицо красное, в глазах слезы. При помощи Аксенова я долго и настойчиво пояснял ему, что именно хочу сделать и для чего это нужно. Демонстрировал невинность и безопасность инструмента, бился целый час — и не убедил. Наложить простую повязку — и то он дал неохотно, с явной боязнью.
Возможно, играет роль недостаточное знание переводчиком языка, неуменье об’ясниться, но как бы ни было, полезность медицины ямальскими туземцами не осознана. И старожилы здешние говорят, что знахарство процветает.
Из своей практики я пока могу указать только один случай, заслуживающий внимания. Пожилой промышленник Айдолода Окатета приехал на факторию с занозой в стекловидной оболочке глазного яблока, вблизи зрачка. Глаз затек, слизистая века и белок воспалены, сильно покраснели. Ему уже вылизывали занозу языком, а возможно производили и другие манипуляции. Непрекращающаяся резь в глазу, смотреть не может, слезит.
Признаюсь, я приступил к извлечению занозы не без опасений. Глазного пинцета у меня нет и в помине, орудовать со скальпелем на оболочке глаза дело ответственное — нужны специальная практика, навык руки — этого тоже нет. В аптеку амбулатории не отпущено атропина, расширяющего зрачок и тем ослабляющего мышечное напряжение. Хорошо еще, что снабдили граммом кокаина — дана возможность несколько обезболить хотя бы вот такую операцию.
Занозу, довольно плотно и глубоко сидящую в оболочке, удалось извлечь обыкновенным анатомическим пинцетом. Затем, хорошо промыв и дав глазу покой под повязкой, я на следующий день отпустил больного. Красноту и раздражение сняло, как рукой.
На туземцев, свидетелей этого пустого исцеления, случай произвел впечатление довольно серьезное. Но, повторяю, это единственно показательное, что сделано мною на Ямале до сих пор. Боюсь, что и дальнейшая практика будет не лучше.
Из 52 больных, обращавшихся ко мне за помощью, по сегодняшний день, преобладали старики-ревматики. Дряхлое тело, натруженное и намерзшееся в течение 60—70 лет — крайне неблагодарный материал для показательной медицинской помощи.
Ванька Тусида страдал воспалением сумки фалангового сустава руки. Я с ним бился два месяца. Употреблять водные растворы было нельзя, так как вода на морозе замерзает. Я давал ему в чум денатурат для компрессов, а он, злодей, нещадно пил. Вылакал половину амбулаторного запаса. Все же, в конце-концов, я добился излечения. Воспаление прекратилось,
Но все это, разумеется, не то, что надо.
Мое глубокое убеждение, что засылка на фактории в отрыв фельдшеров не только бесполезна, но и вредна. Вредна для целей „освоения севера“. Почему? Извольте.
В цикл культурных задач „освоения“ входит, конечно, обеспечение туземцев медпомощью и санпросветительная работа. Однако не надо забывать, что туземца необходимо сначала приучить к медицинской помощи. Сделать так, чтобы он за ней обращался. Показом убедить, что помощь эта ему, безусловно, полезна. Для этого требуется — особенно в первые испытательные сроки, пока нужное отношение к медпомощи осознается и отстоится, окрепнет — наиболее компетентная работа. Работа врачей и притом обязательно хороших, опытных, знающих, с испытанной добросовестностью.
На каждой из наших факторий имеется по одному фельдшеру. Это числом много, качеством мало. Лучше дать на всю Ямальскую тундру одного порядочного общелечащего врача.
Врачебный пункт должен быть снабжен со всевозможной полнотой. Ему работать в абсолютной оторванности от аптек, лабораторий, клиник, всякого рода подсобных исследовательских и лечебных кабинетов. Надо всем этим обеспечить врача на месте. Необходимы амбулатория и стационар, хотя бы на 3—4 кровати. При них обязательно лаборатория, оборудованная по последнему слову медтехники, со всеми нужными приборами и аппаратурой, включительно до кабинетов Рентгена и радиотерапии.
Вообще, если завоевывать доверие туземца, то уж хорошим оружием. Иначе этот поход на косность грозит бесконечно затянуться.
А фельдшерская помощь — она и в населенных районах, где в случае чего легко сыскать корректив врача, — уже отжила свою самостоятельность.
КОНЕЦ БАБЬЕГО ЛЕТА. ВАСЬКА. УСЛОВНОСТИ МОРАЛИ
Вплоть до 25 сентября стояла хорошая теплая погода. От ночных заморозков тундра желтеет и сохнет, покрывается белым убором. По утрам иней растаивает: солнце хоть и висит над самым краем горизонта, но свое дело делает исправно — светит, греет, ласкает тундру.
Растительность постепенно умирает, земля отходит к зимнему сну.
В ночь на 25 ударил первый значительный мороз, градусов на 10—12, и выпал снег. В оврагах и ямах его надуло на метр. Гладкие места то совсем голые, то чуть-чуть — на 3—5 сантиметров — прикрыты белым, точно припудрены. Это уже зима. С этого дня снег не исчезал.
Тундра сделалась пестрой: кочки черные, впадины белые, а луга, бугры и возвышенности то коричнево-желтые, то оливково-серебристые.
Птицы улетели. Остались лишь гаги, плавающие по водам бухты, и бесчисленные стада куропаток, пасущихся на солнечных склонах холмов.
Губа живет и плещется.
Ночами мороз сковывает лужи на отмелях узорным льдом. Прилив этот непрочный ледок разбивает и относит на береговой песок. Так, ежедневно по два раза прибирая ледяной мусор, приливы образовали вдоль всего берега вал, вышиною местами в метр. Это первый торос. Он хрупок. Станешь ногой — с хрустом ломается, проваливается.
В бухту заходят иногда белухи по несколько штук. Должно быть загоняют рыбу и охотятся. Частенько появляются тюлени и из любопытства подплывают близко к берегу. Уставятся глазами на постройки фактории, на лающих собак, на людей и подолгу не уплывают. Повидимому, очень любопытный зверь.