Полярная фактория

Козлов В.

Мы подстерегаем их с ружьями, неоднократно стреляли, ни одного, впрочем, не убив. Лично я против такой бессмысленной пальбы. Она отпугивает зверя. Он может быть приучился бы выходить на берег или отдыхать на отмелях. В отлив зазевавшиеся или заснувшие тюлени оказались бы на суше и тогда охота на них могла бы дать результаты. А так получается лишь вред и ребяческая трата зарядов…

У Наташи Тусида есть брат мальчик — лет двенадцати, по имени Васька. Очень смышленый парнишка. Он с изумительной быстротой и легкостью усваивает фонетику русской речи. В первый же приезд на факторию

обучился от наших женщин счету до пятидесяти. Отдельные фразы, иногда длинные и сложные, выговаривает без запинки, не пропуская ни одного звука, хотя смысла слов не понимает. Нас способности мальчика очень заинтересовали.

Аксенов повел переговоры с Васькой Тусида и с матерью Васьки, чтобы отпустили мальчика жить на факторию. Я взялся обучить его разговорному языку и грамоте. Сам Васька принял это предложение без колебаний, даже с радостью, и старшие охотно согласились.

Однако в следующие наезды Ваньки и Наташи мальчика с ними не было. На вопросы отвечали уклончиво:

— Занят… не может… караулит оленей…

В дальнейшем выяснилось, что дома семья посовещалась и передумала — отдавать не хотят. Аксенов предлагал постоянную зарплату, харчи, экипировку. Мы втолковывали и Ваньке и женщинам все выгоды для мальчика обучиться языку и грамоте. Ничто не помогло. У старших есть свои доводы. Им необходим работник в семье для ухода за оленями. Васька уже и теперь самостоятельно окарауливает стада, умеет поймать оленя, запрячь, править нартами — работает за взрослого.

И будет, надо думать, им бесплатным батраком вплоть до женитьбы, пока не обзаведется собственным хозяйством. Отдав к нам, они теряют мальчика — это их твердая уверенность. Научится говорить, читать и писать — пойдет на работу к русским. Втянется хотя бы в торговлю фактории или уедет учиться в русские города. Прощай, батрак! Ванька уж видел такие примеры и не хочет лишаться нужного парнишки.

Сколько мы ни бились, толку не вышло. Васька на долгий срок исчез. Лишь спустя много времени я вновь увидел его.

— Почему отказался? — спросил я через переводчика. — Не хочешь учиться?

— Успею… я еще молодой…

Но говорит неоткровенно, видимо, с чужих слов.

Васька живой и бойкий мальчик. Широконосый, с острыми, умными глазами, похож на сестру, бабу довольно миловидную. Очень любознателен, во все вникает, без устали вертится между старшими и внимательно следит за куплей-продажей, за переговорами покупателей с продавцом. Курит трубку, любит папиросы.

Из него, надо думать, выработается второй Ванька Тусида, только более ловкий и тертый.

Еще в одну из осенних бурь на северном мыске бухты повалило маячный столб.

Как-то на-днях мы втроем отправились туда с целью хорошенько осмотреть и придумать способы восстановить маяк — он нужен для судоходства.

Кроме того, у нас за этим маяком на береговой косе, заросшей травой, находится одна из лодок. Нужно обладить ее и устроить на зиму.

Вышли мы утром в хорошую погоду. Еще издали, взобравшись на береговую кручу, заметили возле сваленной мачты оленей и нарты. А когда подошли, оказался старый Нарич.

— Что ты тут делаешь? — спросил Пепеляев.

— Ехал

к вам, остановился посмотреть… Ишь, какая здоровая! — толкнул он ногой бревно.

От нас не укрылись ни смущение старика, ни пила, торчащая из нарты. С ним был второй туземец, незнакомый, молодой. Две подпорки мачты, составлявшие тоже солидное бревно, оказались уже распиленными на шесть кусков. Они лежали, укрытые в овражке, и распилены, судя по срезу, несколько дней назад.

— Разве можно брать бревна, не спросив разрешения?

Приготовление лодки к промыслу.

Старик засуетился, стал оправдываться. Пилил не он, он-то отлично понимает, что можно и чего нельзя!.. Пилил кто-то другой, а он здесь только мимоходом… Да ему много и не надо. Если бы попалась какая щепка — с него достаточно. Но раз нельзя, то он ничего не возьмет… А пилил не он — станет старый Нарич заниматься таким делом!..

— Вот это можно взять, — указал счетовод на валявшуюся мелочь — обломки и щепки. — Бревна нужны. Мы восстановим маяк.

По лицу и всему поведению Нарича было видно, что пилка произведена либо им, либо при его участии. И, должно быть, приехал он по тому же делу.

По дороге к лодке мы обсуждали этот случай. Вася думает, что застигнутый на месте старый туземец не только сам не тронет, но постарается оберечь от чужих попыток дерево в безопасности.

У лодки также оказалось не все благополучно. Несколько обломков доски, пара поленьев и весла — исчезли. Стояло лишь укрепленное мною в виде мачты одно гребное весло, с флажком. Я нарочно в одну из прогулок поставил этот знак, чтобы можно было с фактории в бинокль разыскать лодку и удостовериться в ее целости.

По густой траве ясно видны следы полозьев. К лодке под’езжали на нартах два раза. В топкой почве следы отпечатались и заполнились местами водой.

Я пошел по следу и саженях в ста нашел все дерево, унесенное с лодки. Оно лежало в высокой траве, аккуратно сложенное. Поверх на него были навалены щепки и палки, повидимому, собранные на берегу.

Мы отобрали свое и уложили под лодку, которую оттащили в безопасное место и перевернули вверх дном. Весной еще раз проверим честность ямальцев-туземцев…

Щепки, обломки, прогнившее бревно, конечно, пустяк, но приоткрылся новый штрих, характеризующий здешного туземца. Значит, взять чужое — не такой уж абсолютно немыслимый поступок! Когда дело касается топлива, которое здесь высоко расценивается, туземец способен отступить от правила и стащить, если лежит плохо.

Спору нет, они честны — воровство в их быту отнюдь не развито. Если бы нашу факторию, с ее порядками, перенести в близкое соседство к любому русскому селу, полупризорное и беспризорное добро растащили бы в несколько дней. А здесь не трогают. Однако эта их честность все же условна и относительна. Есть соблазны, пред которыми и она не может устоять: например, топливо…