Полярная мечта (С иллюстрациями)
Шрифт:
Потом ледоколы развернулись и стали удаляться. Один лишь гидромониторный ледовый богатырь стоял недвижно, словно окаменев в разгар ожесточенной сечи.
— Что вы медлите, прошу прощения? — сердито спросил Ходов. — Что вы медлите, я вас спрашиваю?
К Ходову подошел парторг строительства.
— Василий Васильевич, надо сообщить группе Карцева, как им вести себя, — сказал он.
Федор взглянул на него исподлобья:
— Связи с ними нет.
— Надо доставить письмо.
Федор смотрел себе под ноги.
— Вы правы. Письмо необходимо, —
— Доставить письмо берусь я, — сказал парторг.
— Вы? — резко обернулся Федор.
— Да, я. Я здесь самый опытный водолаз. Я спущусь в воду и доберусь до кессона.
— Погибнуть с ними хотите? — мрачно спросил Федор.
— Федя, — сказал дядя Саша, пристально глядя на Терехова. — Если бы ценой гибели можно было спасти людей, то многие бы вызвались сделать это. Речь идет о другом. Я парторг ЦК. Я получил по радио разрешение.
— Прошу прощения, — прервал Ходов, оглядываясь на штурмана и рулевого. — Нам удобнее будет обсудить этот вопрос в салоне капитана.
…Через двадцать минут человек в легком водолазном костюме спускался по веревочному трапу с борта ледокола.
Водолазный костюм был снабжен баллонами со сжатым воздухом, достаточным для дыхания в течение нескольких часов. Для перемещения по дну в распоряжении водолаза имелась подводная аккумуляторная электрокара. Держась за нее и управляя ею, можно было плыть под водой.
Моряки и строители, стоя у реллингов, не спускали глаз с круглого шлема, еще видневшегося над водой.
С тревогой смотрел на исчезающий шар и капитан корабля Федор Терехов. На дно, под лед, уходил еще один дорогой, может быть, самый дорогой человек…
— Прошу вас развернуться и в срочном порядке следовать на юг. Важна каждая минута, — сказал ему Ходов.
Терехов почти с неприязнью посмотрел на него.
Флагманский ледокол, расталкивая битые льды, устремился вслед за отступавшими кораблями. Федор Терехов стоял на обзорном мостике, откуда обычно изучал льды, прежде чем вступить с ними в бой.
Теперь, скрестив руки на груди, он мрачно смотрел на далекую белую полоску, в которую превратилось непроходимое ледяное поле. Подняв глаза, он посмотрел на небо. Острый глаз моряка разглядел над горизонтом черточку.
— Спускать катер! — скомандовал Федор.
— Лодка Росова! — передавалось из конца в конец палубы.
Красавица птица с застывшими в полете крыльями плавно снижалась. Волны были немалые. Все напряженно смотрели, как искусный летчик посадит машину. Лодка шла над самой водой, стараясь держаться вдоль волны. Вот она коснулась гребня, подскочила, снова коснулась, гребень вспенился, взметнулся седыми бурунами. Спущенный из крыла поплавок задел другой гребень, врезался в него. Еще мгновение, и лодка, резко сбавляя ход, закачалась на волнах, разворачиваясь, идя навстречу торопливо бегущему к ней катеру.
Вскоре катер вернулся. Василий Васильевич Ходов и капитан Терехов стояли у борта, с которого сброшен был штормтрап. Первым на палубу
— Овесян, — представился он.
Через реллинги перелезал второй из прибывших. Движения его были неторопливы и рассчитаны. Когда он выпрямился, то оказался выше всех.
— Прошу к капитану, — предложил он Ходову, Терехову и Овесяну.
Это был Волков.
Летающая лодка взмыла в воздух и легла на обратный курс.
Из каюты капитана, где совещались руководители, вышел вахтенный штурман и объявил на корабле полундру.
Со всех шлюпок были сняты брезенты, морякам и пассажирам приказано было надеть спасательные средства и защитные очки. Люди в пробковых поясах высыпали на палубу и, запрокинув головы, смотрели на небо.
— Высотный самолет!
— На какой огромной высоте идет!
— Ждите, над льдиной развернется парашют.
— Парашют? — люди тревожно переглядывались. — Неужели взрыв? Уцелеют ли люди на дне?
Самолет на большой высоте прошел над ледоколом. Люди молча провожали его взглядами.
Глава одиннадцатая
ПОД ВОДОЙ
Дядя Саша медленно опускался в воду. Все более темной становилась над его головой зеленоватая поверхность с бегущими по ней тенями.
Он думал о людях в кессоне. Там были и его любимцы, которых он знал детьми. Когда-то он мечтал об их будущем, старался вообразить, какими они станут.
Сейчас он представил себе кессон, пустую рабочую камеру, на дне которой брошен инструмент и электрические лопаты. Люди, собравшись в воздушном шлюзе, смотрят в зеленоватую темноту через широкие окна, прислушиваются к звукам. Но на дне моря — гнетущая тишина. Шум корабельных винтов уже не доносится сюда.
Люди понуро сидят у стен. Кое-кто прилег, делая вид, что спит; некоторые ходят взад и вперед, словно запертые в клетке. Денис наверняка уговаривает кого-нибудь сыграть с ним в шахматы. Шахмат нет, и он мастерит их из кусочков бумаги, на которых рисует незатейливые фигуры. Едва ли кто станет с ним играть. Люди безучастно следят за Денисом. Алексей, конечно, заперся в рубке связи, понимая свою ответственность за случившееся. Он мучается от сознания, что его желание во что бы то ни стало первым закончить ледяной бык привело к трагедии…
«Ах, Алеша, Алеша! Видно, еще мало учила тебя жизнь!..»
Дядя Саша не имел семьи. Была у него в юности большая любовь, да неудачно все получилось. После этого он и в Арктику уехал. Оказался однолюбом. И все нерастраченные чувства достались Феде, а потом Алеше и его друзьям. И эта любовь тоже была на всю жизнь.
…Над головой плыли неясные тени. Со всех сторон, и сверху и снизу, Александра Григорьевича окружала вода.
Мысленно усмехнувшись, он подумал, что вот океановед попал, наконец, в свою стихию. Это дало толчок его мыслям, и он стал думать о воде.