Полярные аргонавты
Шрифт:
– Я желаю вам счастья и успеха, мой дорогой друг.
Ее голос задрожал, как будто что-то душило ее. Она постояла с минуту, как будто не решаясь уйти. Вдруг сильная волна нежности и жалости нахлынула на меня, и прежде, чем я осознал, что делаю, мои руки обвились вокруг нее. Она слабо сопротивлялась, но лицо ее было поднято, и глаза сияли, как звезды. Затем на мгновение, наполнившее мою душу непостижимым восторгом, мои губы коснулись ее уст, и я почувствовал их слабый ответ.
Бедные покорные губы… они были холодны, как лед.
Глава V
Я никогда не забуду той минуты, когда увидел в последний раз ее беспомощную трогательную фигурку в черном, махавшую мне, стоявшему на пристани, на прощанье. Я помню низкий ворот ее платья, открывавший нежную белизну шеи, поникшую головку и шелковистый блеск ее волос. Серые глаза были ясны и спокойны, когда она прощалась со мной, и издали лицо ее своей трогательной прелестью напоминало
Вокруг были неописуемая суета, беспорядок и волнение. Мужчины кричали, бранились, метались из стороны в сторону. Они, одурелые, с растерянным видом ссорились из-за своих припасов. Жажда неукротимой деятельности охватила их. Единственной мыслью было поскорей добраться до золота. Неистовый пыл властно увлекал их в путь. Жажда золота тлела, разгораясь, в их беспокойных взорах. В них просыпался дух золотоискателей.
Сотни разбросанных палаток, несколько деревянных зданий – большей частью салуны, кафешантаны и игорные дома, – порывистая возбужденная толпа, теснящаяся по колено в грязи на плохо вымощенных улицах, спорящая, дерущаяся и ругающаяся за свои припасы, – вот все, что я помню про Скагуэй. Горы с обнаженными отвесными вершинами, казалось, придавили жалкий город к земле. И среди них, словно в гигантский рупор, завывал мощный ветер. Всюду господствовал полный произвол. Но это не трогало нас. Бандиты поджидали людей из Европы, как хищные звери.
Главой их был некий Смит по прозвищу Мыльный, с которым я имел удовольствие познакомиться. Это был очень общительный человек с приятной внешностью, и никто не принял бы его за отчаянного головореза и убийцу. Одно приключение в Скагуэе до сих пор живо в моей памяти. Место действия – салун, где мы с Блудным Сыном пили пиво. В углу сидел в полудреме опьяневший пожилой человек. Это был долговязый тощий малый с огрубелым лицом и желтой козлиной бородкой, самый оборванный, опустившийся старый грешник, какой когда-либо процветал в кабаке. Внезапно раздались звуки выстрелов. Мы выскочили и увидели двух бандитов, стреляющих друг в друга, скрываясь за углами противоположного дома.
– Эй, папаша, смотри-ка, палят! – сказал хозяин бара.
Старик встал и поднял на него тупой добродушный взгляд.
– Палят, говоришь ты, тьфу! Эти молодцы и понятия не имеют о стрельбе. Старый папаша покажет им, как стреляют.
Он подошел к дверям и, вытащив старый заржавевший револьвер, выстрелил в одного из дуэлянтов. Тот, с воплем удивления и боли, ковыляя, убежал. Старик повернулся к другому молодцу. Паф! Мы увидели, как летят щепки и человек убегает сломя голову.
– Говорил вам, что покажу, как стреляют, – заметил старый папаша. – Спасибо, я опрокину рюмочку за свое здоровье.
Блудный Сын развил необыкновенную энергию и выказал удивительную ловкость в то время. Он был неутомим, заботился обо всем и гордился своей ответственностью руководителя. Вечно жизнерадостный, всегда внимательный, он был мозгом и душой нашей компании. Он ни на минуту не падал духом и служил примером и поддержкой для всех нас, ибо к нам примкнул еще Банка Варенья. Это Блудный Сын открыл его. Это был высокий опустившийся англичанин, худой, оборванный и вшивый, но с остатками аристократических манер. Он был равнодушен ко всему, кроме виски, и единственной заботой его было скрыться от друзей. Я обнаружил, что он был когда-то офицером гусарского полка, хотя он явно избегал разговоров о своем прошлом. Это было погибшее существо во всех значениях этого слова. Север был для него пристанищем и полем неограниченных возможностей обогащения. Итак, мы разрешили ему присоединиться к нам, отчасти из жалости, отчасти надеясь помочь ему завоевать вновь свое человеческое достоинство.
Вьючные животные пользовались большим спросом, ибо фунт съестных припасов ценился наравне с фунтом золота. Старые лошади, годные разве только для живодерни, нагруженные до того, что едва держались на ногах, подгонялись по грязи безжалостными ударами. Всякая собака была ценностью, которую ловко похищали, как только она оставалась без присмотра.
У выхода из ущелья была большая стоянка, где заметно выделялась братия картежников. Дюжина их шумно занималась своим делом за зелеными столиками. Они устроились лагерем по одну сторону ущелья.
Был вечер и мы втроем, Блудный Сын, Блаженный Джим и я, пробрались к тому месту, где человек обыгрывал других в три раковины.
– Эге, – сказал Блудный Сын, – это наш старый друг Джек. Он уже содрал с меня сотнягу на пароходе. Любопытно, как это он проделывает.
Это был Мошер со своей лысой головой, своими зоркими глазками, своим плоским носом, своей черной бородой. Я заметил, как Джим насупился. Он всегда проявлял непреодолимое отвращение к этому человеку, и я часто недоумевал о причине этого. Мы стояли неподалеку. Толпа постепенно расходилась и рассеивалась, пока, наконец, остался только один человек. Это был один из рослых молодых людей из Миннесоты. Мы услышали зычный голос Мошера:
– Ну-ка, дружище, ставлю десять долларов, что вы не угадаете, где фасолина! Смотрите, я кладу ее под раковину здесь перед вашими глазами. Ну-ка, где она теперь?
– Здесь, – сказал человек, дотрагиваясь до одной из раковин.
– Угадал, мой милый. Вот ваша десятка.
Человек из Миннесоты взял деньги и отошел.
– Стойте, – закричал Мошер, – откуда я знаю, были ли у вас деньги, чтобы покрыть ставку?
Человек засмеялся и вынул из кармана пачку билетов в дюйм толщиной.
– Этого хватило бы, не правда ли?
С быстротой молнии Мошер вырвал у него билеты, и человек из Миннесоты увидел перед собой дуло шестистволки.
– Деньги эти мои. И теперь проваливайте.
Одно мгновение – и выстрел прозвучал. Я увидел, как оружие вывалилось из рук Мошера, и связка билетов упала на землю. Человек из Миннесоты быстро поднял ее и помчался предупредить своих. Миннесотцы достали свои винчестеры, и стрельба началась. Игроки покинули свой лагерь, укрылись за валунами, покрывавшими склоны ущелья, и открыли стрельбу по своим противникам. Началось настоящее сражение, продолжавшееся до наступления ночи. Насколько я знаю, при этом произошел только один несчастный случай. Один швед, находившийся на расстоянии полумили впереди на дороге, был ранен случайной пулей в щеку. Он пожаловался старосте. Этот достойный человек, сидя верхом на своей лошади, посмотрел на него минуту и энергично сплюнул: