Полюби дважды
Шрифт:
Джессика пыталась спасти его. Она пришла к сэру Генри Клиффорду, отцу Беллы, и рассказала ему про лавку ювелира, где Белла продавала семейное столовое серебро, фарфор, хрусталь и драгоценные безделушки. Но сэр Генри пригрозил упечь в тюрьму саму Джессику — если та не будет молчать. И ее отец был подкуплен и то и дело требовал от нее соблюдения тайны.
Она не смогла помочь лакею, но решила во что бы то ни стало уберечь Лукаса от этого брака. Вот почему в ту мочь она послала отца к Лукасу с требованием жениться на обесчещенной дочери. Ведь Белла никогда не вышла бы за человека,
Но ничего этого Джессика не помнила, она не знала. Где правда, а где ложь, поэтому на церемонии венчания ее лицо пылало от стыда. Еще бы! Ведь все кругом судачили о том, что, вернувшись с войны, Лукас в первую очередь направился в Хокс-хилл. Он якобы собирался навестить отца Джессики, на самом же деле встречался с ней на сеновале.
После того как память вернулась к ней, Джессика не могла без стыда вспоминать эту встречу. Впрочем, каждый из них по-разному вспоминал ее. Сначала Лукас пришел в ярость и даже назвал ее девкой, но потом притянул к себе и крепко поцеловал. Джессика была вне себя от счастья, по ее телу пробежала неведомая ей дотоле дрожь… И Лукас решил, что она боится его. Он оттолкнул ее и грубо обругал самого себя.
Несколько следующих часов она вновь и вновь переживала этот поцелуй и молила небо, чтобы Лукас поцеловал ее еще раз. Именно это ощущение счастья и стыда вспоминала Джессика в день венчания. Немудрено, что она покраснела.
А все-таки жаль, что тогда, на сеновале, она выказала себя такой неопытной… Но тут Джессика устыдилась своих мыслей и встряхнула головой, отгоняя их. Однако губы ее улыбались.
Поднявшись на холм, она бросила поводья на луку седла и окинула взглядом приветливую зеленую долину. Широкая серебристая лента Темзы была испещрена черными точками барж, плывших вверх и вниз по течению. Радовали взор ухоженные поля. На востоке возвышались шпили Челфорда, Хэйг-хаус же и развалины старого монастыря скрывала от глаз излучина реки…
Больше никаких мрачных мыслей, никаких гнетущих предчувствий! Все кончилось. Призраки и тени оставили ее сознание. Джессика была свободна. Свободна!
Она спустилась по склону и поскакала вдоль изгородей. Даже когда перед Джессикой выросла каменная стена, она не заставила лошадь сбавить ход. Она каждый день выезжала на Ромашке — тезке старой Ромашки из Хокс-хилла — и была уверена, что та легко возьмет препятствие. Пригнувшись к шее лошади, Джессика прошептала:
— Ну, хорошая моя, давай! Не подведи!
Ромашка в ответ тихонечко заржала и приготовилась прыгнуть. Но тут откуда-то выскочил заяц и метнулся прямо под ноги лошади. Та отпрянула и встала как вкопанная, а Джессика перелетела через стену и распростерлась на земле.
Некоторое время она лежала неподвижно, изо всех сил пытаясь вздохнуть. Ей казалось, что легкие разорвались и она вот-вот умрет от удушья. Но вдруг она почувствовала, как в груди у нее точно расправились мехи, и она жадно и часто задышала.
Она поднялась и в этот момент увидела всадника, преодолевавшего злополучную стену. Мужчина спрыгнул с лошади и подбежал к Джессике еще до того, как животное остановилось.
Велико же было ее удивление, когда она узнала в безрассудном
— Джесс! — Он опустился на колени и начал бережно ощупывать ее руки и ноги, проверяя, целы ли кости. — С тобой все в порядке? Ты сильно ушиблась? Ради Бога, скажи хоть что-нибудь!
— Не волнуйся, — ответила Джессика. — У меня просто сбилось дыхание, вот и все.
— Значит, у тебя ничего не болит? — встревоженно уточнял он.
— Ничего, — она уверенно кивнула.
— Черт возьми! — неожиданно вскричал Лукас. — Кто тебе позволил ездить на Ромашке? С ней может справиться только сильный мужчина! И что ты делаешь так далеко от дома, одна, без конюха, который при необходимости мог бы защитить тебя? А если бы ты сломала ногу? А если бы на тебя кто-нибудь напал? Или произошло бы еще что-нибудь страшное? Когда же ты наконец станешь благоразумнее?
Она была оскорблена его словами и тоном и уже открыла рот, чтобы дать ему достойную отповедь, но тут увидела страх в его глазах и виновато опустила голову. Ей вспомнилось, как однажды один из их мальчиков в Хокс-хилле упал с яблони и как она, убедившись, что ребенок цел и невредим, хотела задать ему трепку, но потом просто облегченно разрыдалась.
Она обеими руками закрыла лицо и глухо пробормотала:
— Ты совершенно прав, Лукас. Я вела себя очень неосторожно. Обещаю, это было в последний раз.
Но ее раскаяние не произвело на него ни малейшего впечатления.
— И почему, черт побери, твоя хваленая интуиция не предостерегла тебя об опасности?! Эта стена смертельно опасна, — почти кричал Лукас, не в силах сдержаться. Руки у него дрожали. Он был вне себя от пережитого испуга. — Несколько человек уже сломали здесь шеи. Разве ты не знала этого? Разве ты ничего не почувствовала?
«Да, — подумала она, — верно». Как странно! Неужели она лишилась своих способностей? Господи, какое счастье!
— Все кончилось, — сказала она и улыбнулась. — Я стала обыкновенной женщиной.
И тут он крепко схватил ее за плечи и привлек к себе. Джессика вся сжалась, потому что решила, что сейчас он изо всех сил встряхнет ее, но в нем неожиданно наступила перемена. Прерывающимся шепотом он назвал ее по имени и обнял.
Когда же он наконец разжал объятия, они долго смотрели друг на друга, а потом принялись торопливо срывать с себя одежду. И прямо на склоне холма, под ласковыми лучами солнца, они отдались своей страсти. Слова оказались не нужны. Слова не могли бы передать то, что чувствовали эти двое. Разговор — даже самый короткий — требует времени, а они слишком спешили насладиться друг другом.
Позднее Джессика и Лукас будут беседовать целыми часами, но пока их любовь требовала молчания. Они были уверены, что на свете нет никого счастливее их.
— Джесс, — спустя целую вечность сказал Лукас, — я до сих пор не верю, что это случилось! — Он лежал навзничь, прикрывая ладонью глаза.
Джессика прильнула к нему и нежно подула на волоски на груди.
— Я тоже, — прошептала она.
Их взгляды встретились, и она улыбнулась.
— Ты вернулся домой раньше, чем собирался, — сказала она.