Полюби меня до завтра
Шрифт:
– Боюсь, - в тон матери ответил Женя, - он может продержаться и подольше!
– Ну ведь ты будешь этому только рад, сыночка?
Никакой радости в лице сыночки лично я не заметила, но Антонов не разрешил себе вслух озвучить протест против материнского присутствия в его жизни. Очевидно, всё ещё не желал обижать маму, хоть она и с такой легкостью шла по головам, обустраиваясь в его квартире.
Я и оглянуться не успела, как Алевтина Петровна, тщательно вымыв руки и попрыскав освежителем воздуха, который мы с Женей терпеть не могла,
И, судя по запаху, не только они.
Женя поймал меня за руку, притянул к себе и даже не прошептал, а скорее прошипел на ухо:
– Ты же понимаешь, что нам придется при маме изображать идеальную семью?
– Может быть, если тебе так претит эта мысль, лучше вообще сказать матери правду?
– Мне куда больше претит мысль, что меня возьмут за руку и потащат к какому-то психотерапевту, потому что мама заподозрит у меня какое-нибудь раздвоение личности. Или пойдет к очередной бабке-шептухе и будет выкатывать меня яйцами, а на тебя они дружно попытаются наложить проклятье, потому что ты Женюсика их обидела?
– Не надо на меня никакое проклятье накладывать! – возмутилась я. – Может быть, я вообще не против с тобой остаться!
– Вот пойди потом расскажи это маме, когда она правду узнает!
– Это не моя мама, - надулась я, - чтобы я ей что-то там рассказывала! Тебе надо, ты и рассказывай!
– Так мне и не надо!
– Ну так в чем проблема? – разозлилась я. – Тебе так противно спать со мной в одной постели, что ты даже в дурку со своей матерью сходить готов, абы только ко мне не прикасаться? Или…
Я могла наговорить ещё много плохого. Даже не так, я могла наговорить ещё очень много плохого, но Женя самым наглым образом не предоставил мне такую возможность. Он оборвал меня на полуслове и просто прекратил эту возмущенную тираду страстным поцелуем.
Была ли я в шоке? Да. И это если выражаться мягко. Потому что то, с какой страстью он терзал мои губы, крепко сжимая меня при этом в объятиях, точно не могло быть фальшивым, надуманным или сделанным только для того, чтобы доказать что-то своей мамочке. Я не настолько плохо знала Женю и не сомневалась в том, что между нами далеко не всё кончено, если он до сих пор вот так затыкает мне рот.
Первое, какое-то инертное желание – оттолкнуть Женю, - исчезло практически моментально. Я обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом, позабыв на эти несколько секунд обо всем плохом, что мы успели друг о друге надумать и друг другу наговорить.
Даже запах котлет, активно выделявшийся где-то на фоне под аккомпанемент скворчащей сковороды, и тот потерял свое значение, пока мы растворились друг в друге и в этом поцелуе истинной любви. Как ужасно романтично…
И, как всякая ужасно романтичная вещь, закончилось всё очень быстро и прозаично.
– Женечка, Машечка, идите кушать! – послышался голос Алевтины Петровны, и мы с Женей отскочили в разные стороны, словно были
– Это всё, - прошептал Антонов, - только ради мамы было!
– Ага, - кивнула я. – Конечно. Только ради мамы. Стала б я ещё просто так с тобой целоваться, гад паршивый!
И оба удалились на кухню, абсолютно довольные тем, как только что умело солгали друг другу в глаза.
Глава двадцатая
– Ну что? Ты пообедал? – не скрывая язвительные нотки в голосе, поинтересовалась я. – Съел всё, что мама тебе в лоточек насыпала?
Судя по гневному взгляду, уже за этот вопрос Женя искренне был готов меня удушить. Но – сдерживался, потому что его мама вряд ли простила бы такое мерзкопакостное преступление, в ходе совершения которого пострадала её будущая невестка!
Потому что, хотели мы с Антоновым того или нет, а его мама, вот уж дней десять как жившая в Жениной квартире, была свято уверена, что мы совсем скоро поженимся. Что? Сын не имеет желания?
Сын, который не хочет вести возлюбленную под венец – это отвратительный сын!
Но не шутить над обедами в лоточках я не могла. В конце концов, весь офис хихикал, пока Женя с раздраженным видом ковырял очередную котлету, на которые уже даже смотреть не хотелось. Да, Алевтина Петровна готовила вкусно, но как на убой!
Конечно, я получала точно такие же лоточки, но меня они нисколечко не заботили. Еда как еда. Но Женя задыхался от маминой заботы. И, несомненно, он был в ужасе, когда его мать, узнав о том, что мы с Антоновым идем снимать интервью для другого канала и целый день проведем в студии, напаковала тех лотков столько, что можно было из них выстраивать стену и вести бои, отбиваясь от врагов котлетами-снарядами.
- Ещё неделька её заботы, и ты поймешь, почему меня всё это настолько бесит, - пообещал Женя. – Мама умеет уничтожать всё самое хорошее, окружая человека своей любовью и лаской. Задыхаешься, но всё равно бежишь к ней, потому что вкусно же, тепло и уютно! Отец не зря не перезванивает!
– Ты так ворчишь только потому, что мы из-за неё всё ещё вместе, - мрачно ответила я.
Меня это на самом деле обижало. Он что, только из-за своей мамочки обнимает меня каждый вечер в постели и прижимает к себе?
Гадство какое!
А если мамочки не будет, выселит меня на диван или сам переберется на коврик, что ли?
Я не хотела узнавать правду, если уж быть предельно честной. Потому ни слова кривого не сказала за всё это время Алевтине Петровне, лишь бы она не уехала, увезя с собой не только три чемодана собственных вещей, а ещё и последний повод нам дома быть больше чем просто коллегами.
Хотя меньше, чем настоящей парой. Потому что настоящая пара иногда целуется и занимается любовью, а это, мягко говоря, трудно осуществить, когда совсем рядом мать мужчины читает какую-то мантру на ночь глядя, насоветованную лучшим экстрасенсом страны.