Полюби меня снова
Шрифт:
В час, тяжелейший для него, оттолкнула, отвернулась. И все же, и все же… если бы тогда вернулась, он бы ее простил, он бы все забыл. Разве он не понимает, что, потеряв ребенка, она была не в себе? Понимает… Но почему целых три года ни разу не дала почувствовать, что он ей нужен? Нет, не может он сейчас поверить в искренность ее чувств.
В самом начале их отношений Дайана ставила его в тупик многими своими странностями, но их любовь заставляла его идти на компромисс. В ту ночь, три года назад, он понял, что теряет ее. Знал уже и то, что будет лучше для обоих, если расстанутся. С каждым днем
Скрипнули петли, распахнулись створки дверей, и вошла Дайана с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся кофе, Она неуверенно улыбалась, а лицо светилось. И показалось ему, будто комната постепенно заполняется ее захватывающей дух красотой. Она смотрела на него и молчала, не зная, что сказать, вероятно понимая, что все давным-давно сказано. Подвинув пепельницу, полную сигаретных окурков, и гору разрозненных газетных страниц, поставила на край журнального столика поднос. Кофе пах так ароматно, что он буквально ощутил его вкус. Он даже не подозревал, насколько истосковался по кофе, приготовленному так, как умела только одна она.
– Вот кофе… какой ты любишь, – сказала она с живостью. Синие глаза ярко выделялись на бледном лице.
Он молчал, не зная, что предпринять. Поняв, что она смотрит на него и ждет, что он скажет, подумал, что пауза слишком затянулась, потому что с момента ее приезда они едва ли и парой фраз обменялись. Прошла минута, прежде чем он вспомнил те слова, что окончательно вывели его из себя. «Росс, не могу оставить тебя одного в такую тяжелую минуту…» Так нежно, так ласково, а по сути, будто молотком по голове ударила. Насмешка какая-то!
– Спасибо! Не хочу, только потому, что его сварила ты, – произнес он наконец, – и вообще, ничего не хочу от тебя. Три года назад ты оставила меня, обвинив в смерти Тэми. Оставила одного, заметь, когда я так нуждался в поддержке. Где ты тогда была? – вопрос прозвучал резко, даже жестоко. Этот взрыв негодования заставил ее вздрогнуть. Кофе выплеснулся из чашки и обжег пальцы.
– Росс, я…
– Ты в новой жизни добилась значительных успехов. Тебе этого мало? Не удовлетворена?
– Да. Потому что люблю тебя и Эдэма.
– Пустые слова! Ты даже не знаешь, что они означают.
– Знаю, Росс, знаю… Теперь знаю. Меня убивает, что ты так со мной обращаешься.
– Почему я должен тебе верить? Откуда мне знать, что ты и теперь не выкинешь чего-нибудь еще?
Она перехватила его презрительный взгляд, и горло сжала судорога.
– Никто не застрахован от ошибок, – вымолвила она. – Я тоже допустила ошибку. Не могу сказать, почему я это сделала. Возможно, никогда не пойму почему. Три года старалась не сводя с нее пронзительного разобраться и поняла лишь одно – я хотела уйти. А теперь хочу, чтобы ты ко мне вернулся. Не могу я это все выразить словами… Давно хочу, очень хочу. Но пока
– Увидела меня, поняла, что жажду тебя, что можно снова вить из меня веревки, – сказал он с горечью. – Вероятно, жить в Хьюстоне оказалось гораздо труднее, чем ты думала… если никого нет рядом. Несмотря на призрачное великолепие, быть одинокой в толпе блестящих поклонников – явление вполне естественное. Одиночество, как правило, лихо забрасывает желающих в постель, не правда ли, киса моя? – Он недобро рассмеялся, взгляда. – Оно даже нас подцепило, соединив совершенно разных людей на одну безумную ночь, – усмехнулся он. – Ты не моя! Чужой была, чужой и осталась.
Она сжалась под его тяжелым взглядом, а он продолжал:
– А какая ночь была, а? Ты на нее возлагала такие надежды!.. – Его глаза следили за ней, ни на минуту не выпуская из поля зрения ее великолепное тело, пробуждающее воспоминания о ее притягательной наготе, распластавшейся под ним, покачивающейся вместе с ним в ее странной постели на цепях. Почувствовав горячую тяжесть внизу живота, он отвел взгляд. – И ничего не получила взамен. А ведь, если вспомнить, ты никогда не отдавалась мне так, как в ту сумасшедшую ночь.
– Наверно… не умела, – только и смогла вымолвить она, чувствуя себя совершенно несчастной.
– Наверно! – сказал он задумчиво. Губы дрогнули в циничной ухмылке. – Возможно, решила на этот раз превзойти себя в искусстве любви, чтобы подцепить меня на крючок?
Дайана побелела как мел, силы оставили ее, она закрыла лицо руками и опустилась на диван. Вместо того чтобы почувствовать себя победителем, он понял, что перегнул палку, и шагнул к окну, чтобы не кинуться к ней. – Росс, я никогда не желала тебе зла, – сказала она так тихо, что он едва расслышал.
Он резко обернулся и, когда увидел ее, такую поникшую, понял, что должен немедленно уйти из комнаты. Она сидела на диване опустив голову, черные пряди волос рассыпались по ссутуленным плечам.
– Н-да! Ты, радость моя, на славу постаралась… Многовато, скажу тебе, для леди, которая, судя по тому, что ты сказала, и мухи не обидит… – он говорил, стараясь, чтобы в словах было как можно больше яду. Подойдя к входной двери, задержался на пороге. – Ну, уж раз ты здесь… и нет никакой возможности от тебя избавиться, – продолжал он все тем же язвительным тоном, – пусть будет от тебя хоть какая-нибудь польза. Я поработаю на улице, а ты отвечай на телефонные звонки. Договорились?
Она кротко кивнула, отвернувшись, чтобы он не увидел ее слез. После того как он ушел, хлопнув дверью, она долго сидела, стараясь совладать с чувствами, будоражившими ее душу и сердце. Росс, конечно, вправе испытывать по отношению к ней неприязнь, думала она. Когда ехала сюда, понимала, что будет нелегко, но решила остаться в доме во что бы то ни стало не только из-за Эдэма, но и потому, что поняла: за право быть его женой нужно бороться.
Когда наконец Дайана успокоилась, она встала, взяла поднос и вернулась на кухню. Открыв холодильник, увидела, что есть немного мяса, кое-какие овощи. Решила приготовить любимое блюдо Росса – жаркое с овощами. Он считал, что она прекрасно готовит, вообще высоко ценил ее искусство вести дом.