Полюби меня
Шрифт:
Впрочем... да. С ней с самого начала было не так. Она ломала мои представления о том, как должна повести себя девушка, которую я похитил. Ее не впечатлила перспектива стать королевой, она не стала изощренно соблазнять меня, чтобы получить какие-то преференции, не требовала ухаживаний... А с другой стороны – хоть возможная смерть и напугала ее, но не так уж сильно. Создавалось впечатление, она куда больше переживает об отце, оставшемся в ее мире, чем о себе самой.
Да и сам я, с тех пор как утащил на плечах эту маленькую пушистую девушку, был совсем «не такой». Вел себя как дурак. Сначала бравировал, пытался
Сначала просто захотел обладать этим существом – маленьким, с пушистыми волосами, и лицом, в котором было нечто детское. С тонкими ключицами, невозможно маленькими ножками... С огромными серо-голубыми глазами, похожими на лесные озера, в которые смотришь и видишь небо. Дневное небо, которое начинает превращаться в вечернее... Со звонким голосом, в нем звучала такая смешная трогательная решительность, как будто маленький беззащитный ребенок очень старается быть сильным и смелым. С интересными рассуждениями, забавными, искренними. Захотелось ее себе. Куда сильнее, чем я сам думал.
Первые сутки, что она провела в моем мире, я просто сгорал от желания. Ходил из угла в угол, старался заниматься делами, чтобы отвлечься... Но получалось слабо.
Казалось, овладей я ею, и получу не только это маленькое упругое тело, возможность прикоснуться, проникнуть, взять его себе... Нет! Я получу больше! Получу ее характер, ее горячие глубокие чувства, ее необычные рассуждения – надо же, как у нее устроено сознание, совсем не как у меня...
Но я обещал не торопить ее. Слово короля нужно держать. Да и странно было мне, что горю, как мальчишка. У меня ведь всегда получалось держать себя... в узде, если требовалось. Да и ласки мои... это я хорошо умел... похоже, были изысканными, но холодными. Женщины были для удовольствия – чтобы наслаждаться ими, и тем, как они млеют под моими ласками.
Надо же... А малышка даже не подозревала, наверное, насколько я хочу ее... Сколько усилий от меня требует держать свое обещание. Особенно сложным это становилось, когда я вдруг замечал в ней растерянность и слабость женщины, которая не хочет признаваться себе, но уже готова отдаться... Почему нет? Почему не сейчас... Ведь девочка всецело в моей власти. К тому же уверен, она не пожалеет, я смогу взять ее так, что проникну до этого... ценного, несравненного, того, что так хочется получить... И отдам ей самое лучшее, что есть у меня.
...Только хватит ли у меня этого... есть ли мне, что отдать?
Я даже уехал, чтобы отвлечься и не накинуться на девушку. А потом была тревога за нее и безумная гонка обратно, чтобы увидеть, убедиться, что с ней все в порядке. Пусть ненавидит меня, но пусть с ней все будет хорошо!
...И Альбиза – надо же, какой сучкой она оказалась. Впрочем, похоже, долгое время она просто была мне достойной партнершей. Такая же холодная, изощренная в ласках, умная, в конце концов. Одна из тех, с кем приятно разгадывать головоломки и удивлять друг друга все более изысканными ласками в постели. Странно только, что она не поняла моего к ней отношения и всерьез рассчитывала стать королевой... Видимо, я так и не научился до конца понимать женщин. Впрочем... и не пытался.
Альбиза...
Тая была маленькая, беззащитная... Удивительно смелая – совершенно не понимаю, как она умудрилась выжить, еще и волка выпустила! Как у нее хватило мужества пройти этими подземельями, не сдаться, выдержать и выжить до того момента, как подоспела помощь. До того момента, как я убил эту тварь...
И это невозможное существо умирало у меня на руках с переломанными костями, с болью, какой я сам еще никогда не знал. Я держал ее и понимал: если не смогу ее вылечить, умру вместе с ней. Вернее, моя душа умрет окончательно. Уже навсегда. А то, что придется умереть физически спустя несколько лет, станет уже совсем не важно.
Три дня провел в кресле у ее постели. Даже государственные вопросы решал оттуда. Отдавал распоряжения и снова смотрел на маленькое смешное чудо. От болезни она похудела. Когда я лечил ее – держал в руках исхудавшее тело, магией вправлял кости, не мог доверить это лекарю – мне хотелось... Мне хотелось столько всего одновременно! Вообще не думал, что так бывает! Я желал ее – даже такую, измученную, осунувшуюся, больную... И в то же время мне хотелось плакать. Плакать от злости, что не уберег ее. От раскаяния, что притащил ее и сделал ее жизнь разменной монетой. И от счастья, что она жива... Вот оно счастье. То, что со слезами на глазах. Иногда оно в том, что самое дорогое тебе существо – живо.
Тогда же я впервые подумал, что должен достать портал для нее. Она достойна лучшего, чем быть с тем, кто насильно подверг ее риску, с тем, кто для нее всегда будет чудовищем. И тогда же... впервые подумал, что, может быть, вот это и есть любовь. Что я полюбил ее...
Просто я думал, что в любви одно сияющее золотое счастье и наслаждение. А оказывается... в ней бывает столько боли. Она словно прорывается сквозь боль из груди – и становится чище от этого.
С тех пор я берег ее, как мог. Знал, что она волнуется о волке, и просто жалел его ради нее... Знал, что она хочет обратно в свой мир, и думал, как мне помочь ей с этим. Нужно ведь не просто достать портал, нужно не умереть раньше, чем отправлю ее обратно.
А потом... Потом была сказка. Невозможная, глупая мечта вдруг начала сбываться. Я видел, что она потянулась ко мне. Не смел поверить в самое вожделенное, но видел, что она тоже делает небольшие шаги ко мне. Я хотел, чтобы между нам все было чисто... ясно, по-настоящему. Привел ее в «колодец», и мечта вдруг сбылась... Сбылась на одну ночь и несколько часов. И рухнул – вниз. Еще ниже, еще больнее... Невозможно больно!
А ведь я был готов простить ей эту попытку сбежать... И, наверное, простил бы. Содрал бы шкуру с волка, но не тронул бы Таю. Оставил бы себе.
Но это оказалось так больно! Слишком больно! Ее неконтролируемый страх, ее вырвавшийся упрек... Ужас и обвинение в ее глазах. И эти неуклюжие... но такие реалистичные попытки убедить меня, что любит, что пошла в подземелье с какой-то дурацкой целью... Да в жизни никто не полезет туда, где чуть не погиб, просто чтобы поговорить!
А ведь в какой-то момент я почти поверил... И поверил бы, если бы не одно. Она не может любить чудовище. А значит, она лжет.
А если не лжет, все равно между нами бездна, которая называется «я для нее чудовище».