Полюбить рок-звезду

Вечная Ольга

It’s harder starting over

Than never to have changed

*Я дрожу, мне то горячо, то холодно, но всё также одиноко,

Я сам по себе…

За каждую ошибку свою прорываю дыру в коже

И в костях…

Тяжелее начать,

Чем больше никогда ничего не менять…

Чёрные птицы летают позади меня,

Я рою себе могилу.

Они смыкаются за мной, заклёвывая меня.

Боль накатывает волнами,

И я расплачиваюсь за то, что когда-то сделал.

Меня разрывают лучи солнечного света,

Я погибаю.

Меня заманивают

в ловушку все мои прошлые ошибки,

И эту цену я заплачу сполна…

Тяжелее начать,

Чем больше никогда ничего не менять.

— Да, да! Это превосходно, намного лучше того, что было! Мне нравится, я почти кончил вот на этом моменте — напел — мальчики, я вас люблю! А теперь серьезно — сегодня играем на вручении наград за достижения в области современной скульптуры, что-то типа Премии Тернера, но в нашем представлении, будут снимать и показывать по двадцать первому каналу. Нужно решить, что поем, можно только одну песню.

— Во сколько? — переспросил Макс.

— Во сколько будет нужно — во столько и выступите, — Макс поджал губы, — а, солнце, я забыл совсем, у тебя же доктор… Во сколько ты освобождаешься?

— В восемь.

— Ок, — задумался, — тогда ориентировочно в десять, я устрою все, не переживай.

— Может он один раз пропустит? Хотелось бы выспаться перед завтрашней презентацией в Musikhall.

— Нет, доктора Максику пропускать никак нельзя. Скорее мы выступление пропустим — задумчиво проговорил Фредерик, поглядывая на парня, — И это еще не все новости…

***

Он так и не смог почувствовать себя комфортно в лечебной палате, хотя все ее почему-то называли комнатой или кабинетом. В принципе, здешняя обстановка отличалась от того, к чему он привык за годы борьбы. Бегло оглядев помещение, первое, что приходило на ум — уютно. Тяжелые темно-бардовые шторы, светлые обои, молочный диван и кресла, полки и стол из темного дерева, а это что? Лампа-ночник? Кровати не хватает и можно жить — отметил Макс. Его раздражало приглушенное освещение, якобы призванное расположить к откровенному общению, настроить на доверительный разговор. И с кем же? С чужим, посторонним человеком, которому на Макса наплевать, и которому он вынужден платить бешеные деньги, не понимая за что. В принципе, он бы мог трахнуть эту докторшу и без кровати, на диване достаточно удобно, да и на столе неплохо, только бы убрать все ее бумажки, ручки, рамки и сувениры. Как у школьницы, право слово. И чем эта девочка может помочь? Слегка за тридцать, миловидная, но прячущаяся под строгим костюмом и квадратными очками. Она его раздражала. Фред уже лет десять знает эту леди, у которой консультируются многие его друзья, вот теперь и Макс здесь, но… кроме раздражения эта особа, именующая себя доктором — чувств не вызывала. Ему назначили лечение, и парень смерился, потому что действительно хотел стать лучше, ради его Джейн, ради их будущего. Сегодня он приехал без опозданий, вежливо поздоровался и, забыв улыбнуться, уселся в кресло. Как обычно.

Все в нем: и поза, и жесты, даже вздохи выдавали крайнее напряжение. Расположившись на своем привычном месте, Макс уставился на затейливый узор индийского ковра, он молчал. На первом занятии блондиночка предложила ему лечь, чтобы было легче расслабиться, но он лишь насмешливо вздернул бровь. Переходим прямо к делу? — читалось во взгляде. И супер докторша, с наикрутейшим образованием робко опустила глаза и покраснела. Обычная женщина, каких у него было много. Она его хочет, нет сомнений, вот только Макс не хотел. Нет, он конечно с удовольствием бы занялся сексом, но только ни с ней. Это было неправильно, а Макс уже несколько месяцев усиленно пытался загнать себя в рамки, хоть какие-нибудь. Вот если бы эти рамки вновь определяла Джейн…

Доктор Хелена Юргент уже четверть часа рассматривала плотно стиснутые губы парня, он словно боялся, что слово само сорвется

с языка, что не успеет удержать. Сегодняшний день был особенным — ее статью напечатали в журнале “Твой личный доктор”, что само по себе означало признание заслуг коллегами, поэтому доктор, воодушевившись, решила, во что бы то ни стало разговорить замкнутого молодого человека. Сегодня или никогда — кивнула сама себе — для такого опытного врача это раз плюнуть. Она уже пару раз открывала рот, но не решалась продолжить, боялась спугнуть, четыре раза он уже убегал, нельзя допускать повторения этих ситуаций. Доктор посмотрела в свои записи, ей очень хотелось помочь замкнутому молодому человеку, обычно, она за несколько минут общения определяла подход, по крайней мере, направление лечения … но в этот раз? Может дело в том, что не было никакого общения? Мистер Сандр заполнил анкету, скупо ответил на обязательные вопросы доктора и все. Тишина. Вот уже полгода она звонила ему через день, задавала вопросы — он был на редкость лаконичен: да, нет, я в порядке. Иногда она заставляла пересказать свой день, он послушно выполнял просьбу: проснулся в 7семь, в восемь был в студии, репетировал, в семь ужинал, с девять до одиннадцати выступал в клубе. В двенадцать был дома. Иногда она просила рассказать, что ему снилось, что ел на завтрак, какие песни пел… он говорил обо всем, что требовалось, не добавляя ни одного слова от себя. Стена. Как для бухгалтерского отчета- только факты. Макс стрельнул взглядом на наручные часы и вновь уставился в пол. Доктор налила себе стакан воды, сделала глоток.

— Макс, зачем ты ко мне ездишь? — наконец спросила она. Он удивленно посмотрел в ответ, задумался.

— Так нужно для моего лечения, — нашелся парень, вновь опуская глаза.

— Макс, я не уверенна, что тебе помогает такое лечение.

— Скоро семь месяцев, как я в завязке.

— Да, это хороший срок, но это только начало. На самом деле это не тот ответ, который я от тебя жду. Пока ты отвечаешь, таким образом, ты будешь оставаться наркоманом.

— Простите? — Макс резко выпрямился, не ожидая услышать неприятное слово. Обычно врачи заменяли его на более мягкие синониму, например, “зависимый”, “страдающий”. Признаться, сегодня докторша его удивила.

— Если ты спросишь меня, как давно я принимала наркотики, как ты думаешь, что я отвечу?

— Что вы никогда не принимали наркотики, — снисходительно улыбнулся Макс, лучше бы она спросила, что ему снилось.

— Во-первых, я бы совершенно искренне, в душе — она дотронулась до груди — удивилась с какой стати меня об этом спрашивают, потому что у меня и в мыслях не было, что можно жить как-то иначе, чем я живу сейчас.

Макс на пару секунд задумался, затем на его лице отразилось понимание:

— А в этом есть смысл. — Она подбодрила кивком, и он продолжил, — то есть пока порошок посещает мои мысли, пока я считаю дни побед — я все еще зависим.

— Тебе нужно прийти к тому, чтобы жить, не вспоминая о героине, годами.

Макс ломал пальцы, продолжая размышлять.

— Думаете, у меня получится? — наконец спросил он.

— Не сразу, но если ты будешь стараться, если позволишь мне помочь тебе — обязательно получится, — без тени улыбки ответила доктор.

“Я боюсь, что уже слишком поздно, что они слишком глубоко внутри, в моей голове”, - но Макс не сказал эту фразу вслух. Не смог. Ему казалось, что признавшись, даже доктору — он заведомо проиграет войну. Он молчал.

— Впереди у тебя вся жизнь и тебе нельзя оглядываться на прошлое, — продолжила доктор, видя, что наткнулась на новую стену, — Макс, ты должен четко представлять свое будущее. Помнишь, мы говорили о целях и планах, я просила тебя записать их, — Макс кивнул. — Ты сделал это, или опять не было времени?

— Сделал, — кивнул он, доктор улыбнулась.

— Не хочешь поделиться со мной? — он отрицательно покачал головой. — Макс, я не могу проникнуть в твою голову, не могу понять, что ты чувствуешь, что беспокоит тебя.