Полюблю до гроба
Шрифт:
Василий Макарович вспомнил слова аборигена: «Возле библиотеки поверни налево».
Оглядевшись в поисках библиотеки, он увидел двухэтажный деревянный домик, выкрашенный оптимистичной зеленой краской. Возле крыльца на стене домика висели несколько табличек. Приблизившись, Куликов с интересом прочитал на одной из них: «Районная библиотека муниципального образования «Озерки». Часы работы…»
Дальнейшее было замазано коричневой краской, так что часы работы библиотеки остались для Куликова загадкой.
Ниже
Наконец, еще ниже красовалась массивная металлическая доска, на которой было выгравировано: «Эта улица названа именем передового рабочего Фомы Фокича Продольного, в тысяча девятьсот двадцать шестом году перевыполнившего план по подшипникам на двести двадцать процентов».
– Вот же она, эта улица Поперечная, бывшая Продольная! – обрадовался Василий Макарович и, как ему было велено, свернул от районной библиотеки налево.
На его счастье, здесь имелись даже номера домов, и вскоре Куликов остановился перед домом номер шестнадцать.
Это был невзрачный покосившийся домик, точнее – настоящая лачуга с прохудившейся крышей и давно не мытыми окнами.
Василий Макарович подумал, что где-то уже видел такой дом или очень похожий на него. Он напряг память и вспомнил, что такая или очень похожая лачуга приснилась ему, когда он задремал в филармонии под музыку Густава Малера.
Недоуменно покачав головой, Куликов подошел к калитке и довольно громко крикнул:
– Эй, хозяева! Есть кто дома?
На его голос никто не отозвался.
Василий Макарович внимательно оглядел домик.
Хотя тот и был очень запущен, все же не производил впечатления нежилого. На крылечке лежал пестрый домотканый половик, рядом валялись зеленые галоши, под скатом крыши стояла водосборная кадка, наполненная только до половины.
– Эй, мужчина! – окликнули его с соседнего участка.
Повернувшись, Куликов увидел там крепкую коренастую тетку с красным обветренным лицом, которая стояла возле забора, опершись на лопату.
– Эй, мужчина! – повторила она с непонятным неодобрением. – Ты никак Федоровну ищешь?
– Ну да, – подтвердил детектив. – Зинаиду Федоровну Хомякову. А что, нету ее?
– Да дома она, дома! Куда денется! Не слышит только ничего. Дрыхнет небось после вчерашнего. Ты громче кричи, ежели уж тебе так приспичило…
Василий Макарович удивленно поблагодарил соседку и крикнул что было сил:
– Хозяйка! Зинаида Федоровна!
На окне шевельнулась ситцевая занавеска, затем со скрипом отворилась дверь, и на крыльцо вышла сутулая тетка лет семидесяти с лишком в лиловом фланелевом халате. Подслеповато уставившись на пришельца, она прошамкала:
– Нету! Ничего нету!
–
Последние слова подействовали на Хомякову волшебным образом.
Она замахала руками, сбежала с крыльца и раздраженно зашипела на Куликова:
– Тише ты! Чего кричишь? Я не глухая! Иди сюда!
Василий Макарович толкнул калитку и вошел на участок.
Участок, как и дом, оказался чрезвычайно запущенный, поросший густой пожухлой травой, репейниками и чертополохом. Хозяйка испуганно таращилась на него и делала руками непонятные знаки.
Василий Макарович поднялся на скрипучее крыльцо и вслед за хозяйкой вошел в сени. Здесь висели на вбитых в стену ржавых гвоздях ватники и дождевики, а на полу стояли в непонятном количестве огромные пустые бутыли и банки.
– Что ты кричишь? – набросилась на Куликова хозяйка, едва за ним закрылась входная дверь. – Что ты на всю улицу орешь? Соседи про меня и так невесть что болтают!
– Я пытался тише, так вы же не услышали… – ответил Василий Макарович, вытирая ноги о половик, и прошел за Зинаидой Федоровной в комнату.
– Ну, не слышала! – отмахнулась хозяйка, – у меня, может, уши заложило! У меня, может, голова болит! У меня, может, здоровье никудышное, а вы тут ходите и ходите, старому человеку спокойно жить не даете! Мне доктор Зильберштейн так и сказал – у тебя, Федоровна, здоровье никудышное, тебе покой нужен… А вы тут ходите, вопросы свои задаете! Мол, что ты делаешь да кому продаешь… А я, если что и делаю, так только для себя, для личного потребления! А если для личного потребления – так это нет такого закона, чтобы запрещать!
– Постойте, Зинаида Федоровна! – Куликов попытался перебить Хомякову, но она не обратила на это внимания.
– Я, может, этим самым лечусь. Лекарства сейчас сам знаешь, какие дорогие, да и те, говорят, поддельные… а у меня все натуральное, чистое, как божья слеза… может, служивый, хочешь стаканчик? Это ведь от всех хворей помогает…
С этими словами она поставила на стол перед Куликовым плохо вымытый граненый стакан, а из-под стола вытащила двухлитровую бутыль с мутной беловатой жидкостью.
– Натуральный продукт! – повторила хозяйка и вытащила из горлышка бутыли пробку.
– Нельзя! – строго проговорил Василий Макарович и для верности накрыл стакан ладонью. – Во-первых, я за рулем. Во-вторых, при исполнении. В-третьих, у меня язва и печень пошаливает…
– Да это же от печени самое первое лекарство! – заверила его Хомякова. – Это же не дрянь магазинная, а чистая слеза…
– Самогоноварение с целью незаконной реализации – статья семьдесят шесть, пункт «Б»! – строго процитировал Куликов.