Полюшко-поле
Шрифт:
— Что же вы предлагаете?
— Пробиваться на восток, товарищ комиссар.
— Нарком приказал мне действовать согласно обстановке. Решено, пойдем на прорыв, — сказал Мажирин.
В густых сумерках стрелковые батальоны покинули окопы. На своих позициях остались пулеметные расчеты и артиллеристы. Они прикрывали отход. На полуторки погрузили раненых, потом боеприпасы и продовольствие. Колонны машин незаметно для противника выбрались из высоких лоз на шоссе. Всю ночь пехотные подразделения совершали марш и сосредоточились
Наступил рассвет двадцатого сентября. Боевые заслоны, оставленные комдивом у реки, нагнали главные силы. Бойцы принесли весть: противник продолжает обстреливать левый берег, но не спешит форсировать Днепр.
Взошло большое красное солнце. По шоссе двигались густые толпы беженцев. Шли железнодорожники, моряки Пинской флотилии, саперы.
На опушке леса Мажирин со штабными командирами осматривал местность. Впереди желтело широкое поле. Вдали над верхушками серебристых тополей возвышались железные крыши Борисполя. Справа, на аэродроме, сновали бензозаправщики, возле самолетов суетились люди. Слева на железнодорожной ветке зеленели новенькие вагоны санитарных поездов. Иногда на ступеньках мелькали белые халаты.
«Как же здесь очутились эти поезда? Застряли! Эх, не успели проскочить…» — Утренняя тишина казалась Мажирину подозрительной. Не появится ли неожиданно враг? Ночью сильно поредевший полк Вагина под нажимом фашистских танков отошел в неизвестном направлении, и установить с ним связь не удалось… Противник близко, он где-то рядом, и схватка неизбежна!
Комдив прислушался. В лесу тихо-тихо. В поле ни выстрела, ни ракеты. Даже не гремит отдаленная канонада и не долетают раскаты бомбежки. Только на шоссе стучат и стучат колеса.
— Двигаться на Борисполь в боевых порядках, — предупредил Мажирин штабных командиров.
До города оставалось не больше двух километров, когда он заметил на левом фланге отступающую цепь боевого охранения. Мажирин бросился к бойцам.
— Стой! В чем дело?
— Смотрите… немецкие танки…
— Куда вы?! Почему не стреляете?!
— Нельзя… Они, черти, нашими ранеными прикрылись… Как же по своим бить?! — на ходу оправдывались бойцы.
— Ложись! Занимай оборону! Готовь гранаты! — Мажирин вскинул бинокль.
Из вагонов в одном белье выскакивали раненые. Поддерживая друг друга, они спешили укрыться в лесу. А за ними, пока не открывая огня, медленно ползли черные приземистые танки. В клубах синеватого дыма молодцевато шагали немецкие автоматчики с засученными по локоть рукавами.
Едва Мажирин успел окинуть взглядом рокочущее моторами поле и насчитать пятнадцать танков, как к нему подбежал связист:
— Товарищ комдив, наша радиостанция попала в плен. Въехала в город, а там засада… Смотрите, на правом фланге новая опасность: фашисты занимают Бориспольский аэродром.
Из-за дальних белых домиков действительно показалось
«Храбрец!» — подумал комдив и перевел взгляд на шоссе. Там, совершенно не подозревая об опасности, в походной колонне шел зенитный дивизион. Мажирин бросился к артиллеристам.
— Все к бою! Появились немецкие танки. Занимайте оборону.
Командир дивизиона, молодой расторопный майор, подал команду. В течение нескольких секунд на обочине в кустах развернулись зенитки.
Гул моторов усилился. Из всех верхних люков почти по пояс высунулись немецкие танкисты. Они подают разноцветными флажками сигналы. Над башней головного танка мелькнул огонь. В лесу отозвалось эхо первого выстрела, и все танковые пушки выбросили пламя.
В разные стороны метнулись белые халаты. Послышались крики и стоны, но их заглушили пулеметные очереди. Из каких-то незаметных лощинок хлынули толпы беженцев и очутились под жерлами танковых пушек.
Башенные стрелки открыли безжалостный кинжальный огонь. Люди, бросая пожитки и прижимая к груди детей, побежали по огненному полю.
Пыльные черные приземистые машины увеличивали скорость. Они неотступно преследовали беженцев, настигали их, давили и расстреливали. Над полем грозовыми облачками плавал густой синий дым да ветер шевелил в травах белые косынки.
Зенитчики приготовились к бою и, глядя на немецкие танки, прикрытые толпами беженцев, не решались открыть огонь. Но вот приземистые T-III выдвинулись вперед.
— Остановите их! Бейте! — загремел комдив.
Зенитный дивизион прямой наводкой ударил по черным крестам с белой окантовкой. В поле пронзительно зазвенела сталь.
Комдив подозвал своего адъютанта:
— Коровкин, скажи пулеметчикам, пусть они на левом фланге пропустят наших людей в лес, а потом отсекут немецкую пехоту от танков.
Адъютант помчался выполнять приказ. Комдив вскинул бинокль.
Над башней головного танка бушевало пламя. Из верхнего люка валил дым и гигантским черным штопором ввинчивался в багровое солнце. Мажирин не мог не порадоваться: после каждого залпа зениток пламя вспыхивало над башнями немецких танков и превращало их в яркие костры.
Огонь зенитного дивизиона заставил немецких танкистов перестроить свои боевые порядки. Они двинулись на шоссе узким клином. Танки с ходу обстреливали позиции наших артиллеристов. Немецкие механики-водители уже видели серую полоску шоссе. Они приближались к ней на большой скорости. Но тут факелом вспыхнул головной танк и два соседних закрутились на месте с перебитыми гусеницами.
— Ребята, бейте их!
— Смотрите, отходят… отползают они…
Меткий огонь зениток преследовал вражеские танки до самой железнодорожной насыпи. Мажирин насчитал десять костров.