Полый мир
Шрифт:
— Сейчас ты у меня узнаешь, как давать сдачи, — пообещал ему Бык. — Запомни: Господь поставил одних людей выше других, и твоё место — в самом низу.
Эллис ожидал, что очнётся уже в больнице, но ему на выручку пришёл Уоррен. Конь позарился на пешку, но не заметил в стороне слона. Эллис был ботаником, Рики — баскетболистом с потными ладонями, острыми локтями и раздутым эго, а Уоррен — футбольным защитником. На поле его звали «Экард-экспресс», и не успел Эллис моргнуть, как Рики, в своей футболке «Led Zeppelin», полетел через коридор. Вмяв дверцу шкафчика «243», Бык с глухим стоном повалился
Директор хотел отстранить от учёбы и Уоррена, и Рики. Его не интересовало, кто из хулиганов был прав, а кто виноват. Но когда Эллис — круглый отличник с примерным поведением — вступился за Уоррена, тому только сделали выговор, а Быку целый месяц запретили посещать занятия.
После этого Уоррен стал его лучшим другом — и единственным за следующие сорок три года. Эллис никогда не умел знакомиться с новыми людьми, а те, кого он всё же находил, обычно уезжали из Детройта в погоне за мечтами. Уоррен же никуда не торопился, и они осели в родном городке, точно ил на дне озера. Как только ветеран может полностью понять солдата, прошедшего Вьетнам, так и Уоррен понимал его.
— Кольт-Браунинг, а? Хорошая штучка. — Уоррен повернул пистолет из стороны в сторону и, прищурив один глаз, прицелился вдоль дороги. — Забавно, скажи? Я говорил, что будущее мне ни к чему, лучше уж податься в прошлое, но надо было метить дальше. Дикий Запад — вот она, дружище, золотая серединка! Когда каждый носил ствол на ремне, а всех преступников вешали. Идёшь куда хочешь, строишь домик и живёшь в своё удовольствие, а если кто против — бах! «В двенадцать пополудни у городской ратуши». А теперь мы в будущем, но ходим с пистолетами, и живём на ферме, на полупустой планете безо всяких правил — кроме наших собственных.
В голове у Эллиса кричал голос Пакса: «Ты отдал ему свой пистолет! Он же убийца!»
Уоррен крутил пистолет, с трудом удерживая тремя пальцами.
Тремя пальцами. Та же рука, те же пальцы — сложно поверить в такое совпадение. Должна быть какая-то связь. Но ведь это Уоррен Экард — Эллис его всю жизнь знал. Они вместе выросли, вместе попробовали пиво, вместе посмотрели первую часть «Звёздных войн». Уоррен был ему за родного брата — старшего, который всегда присматривал за младшим.
Вот только… он изменился.
И не только в седине, бороде да стройной фигуре дело — он даже говорил по-другому. Уоррен никогда не был счастлив. Всю свою взрослую жизнь он жаловался на судьбу. Сперва он винил мать и учителей, которые требовали лучше учиться, а когда оценки стали хуже некуда, заставили бросить футбол и несомненно блестящую спортивную карьеру. Потом он ругал начальников, жён — одну за другой, — но никто не ценил его по достоинству. Доставалось от Уоррена и бестолковым политикам-взяточникам, которые губили Америку. Десятки лет проповедовал он с табурета за барной стойкой. Многие его слышали, но никто не слушал. Даже Эллис. Ведь всё-таки непросто внимать тому, кто только и сокрушается о несправедливости. Но всё это осталось в прошлом. Бесцельное ворчание сменилось странным оптимизмом, из-за которого Эллису было сложно узнать своего старого друга.
«Но это всё же он, Уоррен. Верно?»
Эллис смотрел
— И я был прав. Вот это жизнь. — Уоррен взглянул на него с лицом мудрого старца — ещё одной новой чертой этого образа. — Жизнь не простая, пойми меня правильно. Я думал той зимой, что уже не жилец. Не поверишь, жуков жрал. Ягодами травился и чуть не умер, пока не выяснил, какие съедобные. В этом весь секрет — научиться различать добро и зло: что поможет тебе выжить, а что убьёт. Но богом клянусь, Эллис, той весной — точно как эти церковные служки вечно расписывали — я вновь обрёл Господа. Я словно заново родился. Выполз из могилы, из-под земли и веток, на свет нового дня. Новая жизнь для старого Уоррена Экарда.
Осмотрев магазин, он вставил его обратно, снял пистолет с предохранителя и взвёл курок.
У Эллиса заколотилось сердце.
— Я вдруг понял, что передо мной больше нет преград. Я свободен. И могу делать всё что хочу. Меня теперь никто не остановит. Законов больше нет, сечёшь? — Уоррен ухмыльнулся, по-старчески скосив рот, и подмигнул Эллису, отчего у него перехватило дыхание.
«О каких законах идёт речь, Уоррен?»
— Наломай я дров, сам в этом буду виноват. Я же думал, что никого больше не осталось, и чувствовал себя Адамом. Только я да Господь во всём Эдеме, словно никогда и не было этой стервы, Евы, которая всё испоганила… — Он усмехнулся и посмотрел на Эллиса. — А ты чего притих?
— Можешь вернуть пистолет?
Уоррен рассмеялся.
— Что, струхнул?
— Ну, у тебя не очень лестный опыт в обращении с предохранителями. Я только боюсь, что ты ненароком сравняешь себе число пальцев на руках и ногах.
Уоррен ответил ему непонятной улыбкой: то ли искренней, то ли вежливой, а может, насмешливой. Уоррен опустил крючок предохранителя, затем курок и вернул пистолет Эллису, после чего снова пригубил стакан с чаем.
— Если честно, я удивлён, что тебе такая жизнь нравится. — У Эллиса гора с плеч свалилась, когда он проверил предохранитель. — Ни пива, ни льда, ни футбола, ни женщин. Совсем не по тебе.
— Я был пустым местом в мире денег. А теперь я король в опустевшей земле. Передо мной весь мир. Раньше я был белым пятном в общей картине, но мир снова стал чистым холстом.
— А с каких пор ты подался в философы? Четыре дня назад слоган из рекламы пива был для тебя верхом красноречия.
— Жизнь такая. Без телевизора, радио и интернета, практически без книг — когда ничто не отвлекает, начинаешь думать… и немало. Я долго в себе копался и понял, что бедно жил, да ещё и без денег. — Уоррен приподнял бровь, наблюдая, оценит ли Эллис его каламбур.
Он слегка улыбнулся. Уоррен ему подмигнул.
— Мир канул в Лету. Мы можем создать всё что душе угодно. Основать новую цивилизацию. Сделать на этот раз всё как надо.
— Здесь и так есть цивилизация. И не факт, что эти миллионы людей согласятся с твоими планами на будущее. Как я понял, для них поверхность практически святая.
— Ты же был с ними. Сам знаешь, какие они. Дети малые. Как будто они нам сдачи дадут. Мы как тот испанец, который в Мексику приплыл…
— Кортес?