Пользователь: Lyr.Psycogrin. Воспоминание у цифрового камина
Шрифт:
А дальше случилось то, что вызвало расширение моих зрачков и исчезновение сложенной до этого гримасы. Я перестал слышать своё дыхание, а ноги непроизвольно подогнулись, но я устоял.
Чёрно-белая фотография передавала зелёный цвет глаз запечатлённой на ней девушки. Я знал её. Невозможно забыть эту улыбку ангела. Она как будто была рядом со мной. Здесь. Сейчас.
Я знал эту фотографию. Я знал и место, и фотографа. Этого не может быть. Выдох. Этого не может быть. Ладно, соберись. Не теряй рассудок. Иду дальше. Но дальше не было лучше. Я не успевал читать названия, так как жуть этих фотографий обнимала меня в темноте. «Арлекино» с улыбкой безумца, вызывающий чувство холода по спинному нерву, и «Руки медицинского работника», добавляющие панику. Бесцветные цветы, «Подполье древнего культа Московии», вызывающие слёзы «Глаза солдат и их матерей», бесконечное множество рептилий, «Разрушенный храм» и последнее, мерило-безумец из картинной галереи – «Деформий». Опьянение резко пропало, но появилась головокружение и потемнело в глазах. Всё, что я видел, не укладывалось в моей голове. Я присел на скамью. Я здесь один. Пульс в висках еле-еле перебивал звук чьи-то шагов.
Из лиминального мрака я увидел его. Деформий. Ужас, который издавало его лицо, возобновил мой давно забытый детский ночной кошмар. Я вновь почувствовал себя беспомощным 3-летним ребёнком.
– Наконец-то что-то достойное! – прошипел он.
У меня появились краткосрочные хлопковые слуховые галлюцинации.
– За 27 лет ты понял, что я от тебя ожидал!
Я не мог произнести даже слово. Моё дыхание участилось.
– Ты нашёл тот источник, который сделает из тебя великого фотографа. Никто ещё не уходил в сон и не возвращался со снимками. Ты первый. Ты обыграл меня в этой партии, и я оставлю тебя. Хочешь узнать, какая моя любимая фотография на этой выставке?
Я смог лишь отрицательно дёрнуть головой.
– Да ладно тебе, мог бы и из воспитанности поинтересоваться напоследок!
Он щёлкнул пальцами и показал в сторону объекта внимания.
– Её глаза!
Он говорил моими мыслями.
– А ты оставил эту фотографию без названия. Ты любишь только её, а любовь – это самый сильный страх человеческий. С ним я тебя и оставляю…
Вспышка от включённого света ударила мне по глазам и ослепила на полминуты. Это означало, что работа музея заканчивалась и мне пора пройти на выход. Я с трудом открыл глаза. Внутри чувствовалось какое-то освобождение и одновременно сухость во рту. И почему передо мною были пустые стены?
Глава 6. Ева
Дни и мысли сбивались в кучу. Раскол вчерашнего мира. Пустые улицы. Пустые заведения. Пустота внутри. Нужно отвлечься. Центр. Нуар. Петровка. Бар.
Заказ на одного. Да, сейчас самое время быть одному. Коктейль на кальвадосе – и повторить. Это то, что сейчас нужно.
Достаю книгу и начинаю покидать реальность. Всё что угодно, только бы отвлечь мысли. Но читаю сквозь книгу. Ещё глоток.
Случайно бросаю взгляд вправо. Что это? Чувство замедленного течения времени, которое не ощущал уже давно. Снова жизнь. Я вижу картину, которая не будет висеть в галерее: «Девушка, воплощающая вдохновение в реальность». Чёрный плащ и оголённое левое плечо.
Такая же, как я, одинокий пассажир этого полупустого бара.
Меня отделял от неё лишь витраж.
Цветовая гамма её образа обладала отдельным видом эстетики, для которого сама вечерняя Москва прописывала партии тенор саксофона. И нет счёта времени.
Сочетание лунного цвета её лица и антрацитовых волос подчёркивался застывшим сольферино на губах.
Конец ознакомительного фрагмента.