Ползучий дом
Шрифт:
Сергей ожидал взрыва. Вместо этого Арамов меланхолично пробормотал — не то строителям, не то самому себе:
— Может, оно и к лучшему.
— Придется вам отменить ваши приглашения, — заметил Сергей.
— Придется.
Строители переглянулись.
— Значит, они все-таки были, Карен?
— … Или — как там тебя на самом деле?
Лунную сонату как рукой сняло. Вместе с прелюдией. Маэстро пробкой выскочил из кресла и из транса. Одновременно.
— Ч…то ты сказал?
— Что слышал, — спокойно ответил Сергей.
Арамов бросил
Не выпустят, ясен пень. Больше того: дернешься — закопают. Мы слишком серьезно настроены. В голосе ржавчина, в глазах пролетарская ненависть, морды — кирпичом. Никакой лирики. Ширинки застегнуты. No pasaran.
Маэстро обреченно вздохнул, снова опустился в кресло, и повторил, как неприкаянное эхо:
— Может, оно и к лучшему.
А этих уже прорвало, как трубопровод над мирным городом:
— … Значит, сожрать банкира, превратиться в банкира.
— … Опустошить его счет.
— … Потом сожрать хозяина биржи.
— … Еще один счет.
— … Потом… кто там третий?..
— … Неважно. Тоже сожрать.
— … С троих неплохой куш получается.
— … Не на одну жизнь хватит.
— … А дальше — взорвать дом.
— … Уничтожить следы.
— … Обвинить в крушении стройтрест «Галактика»…
— … Получить страховку…
— … И предъявить нам иск.
— … Отличный план, как-тебя-там.
— … Удобно быть оборотнем Алекто.
Все время этого диа-монолога Карен… простите, Марк отрешенно смотрел в окно, лишь изредка морщился. Дослушал. Вяло поинтересовался:
— У вас все? Тогда заткнитесь и внимайте. Первое: не было никаких приглашений. Не далее, как неделю назад я понял, что не способен на убийство.
— Ну да?
— … А как же Карен Арамов?
Марк покачал головой:
— Он был уже мертв.
…Вечные сумерки, бесконечные радуги и очень длинный разговор — то ли о большом, то ли о чистом. Начался в ползучем доме, закончился в комнате на плато. Пусть мужики внизу работают спокойно, не надо им лишних сенсаций, а то ведь и впрямь никогда не закончим этот злополучный объект…
…У скалы — инородное что-то. Злобой не пахнет. Это хорошо. Хоть теперь можно отдышаться.
Пахнет чем-то очень знакомым. Это беспокоит. Принюхиваюсь, начинаю вспоминать…
…вспоминаю. Эта вещь называется «вездеход». Заменитель движения. Им пользуются пришлые… Им когда-то пользовался я.
…вспоминаю. Страх, серость, побег, бесконечные блуждания, умирания, воскрешения, перемены формы. Потом — огонь сверху, новые соплеменники корчатся в агонии. Бегство. И вот я здесь.
Дверца машины нараспашку. В кабине — человек. Рефлекторно зарываюсь в песок. Через некоторое время снова выбираюсь на поверхность. Человек сидит, как сидел. Не движется. Спит? Мертв?..
— …инфаркт,
Это мы уже в курсе. Флэшку читали. Поразительно, но факт: до прихода человека на планете вообще не было ни одной хищной твари.
— А что они делают с похищенными людьми?
— Топят в зыбучих песках.
— Офигеть.
— … И впрямь вегетарианцы.
— … Возвышенный геноцид.
— … Гуманный и бескровный.
— Я же просил — заткнитесь! — рявкнул Карен-Марк. — Уж тем более насчет геноцида. Помолчали бы лучше, венцы творения! Как называется раса, которая уничтожает стариков и детей? И как следует поступать с оккупантами, по-вашему?..
Вообще-то, да. Это мы тоже знаем. Из флэшки.
— Причем, они ведь не всех уничтожают, — добавил Карен-Марк. — Только тех, от которых пахнет агрессией. Жуткая ирония в том, что оборотни — действительно мирные овечки. Запах злобы для них невыносим.
— Ради интереса, Марк: как ты потом собирался из банкира опять стать Кареном?
«Маэстро» удивился:
— Тупите, ребята. Что ж я, нигде в галактике собственных фотографий не найду? А ДНК Карена Арамова у меня уже есть. Она теперь всегда при мне. Во мне.
…прихожу в себя и осознаю: я снова двуногое без перьев. Само как-то получилось. Мои новые соплеменники нередко превращались в чужаков, так спокойнее находиться в городе наверху. Я, с тех пор как сбежал, ни разу не поднимался на плато. Ни разу не принимал людской облик. Наверно, сейчас это лучший вариант. Рядом с человеческой машиной безопаснее всего быть человеком.
В мозгах творится черт знает что. Новый опыт борется за место под солнцем с былыми понятиями и установками. Чем больше вспоминаю прошлое, тем больше разлад. Голова пухнет, вот-вот лопнет.
Гляжу на себя в зеркало. Форма достойна содержания, тоже черт-те что. Как я выглядел до побега, помню смутно. Но, кажется, не совсем так. Отдаленное сходство. Об этом лице, которое сейчас на меня смотрит, могу сказать: оно аморфно. Формально человеческое, фактически — никакое. Без выражения, без характерных черт. Лицо манекена, только что подвижное.
Вспоминаю, как пользоваться руками и ногами. Получается неплохо, когда-то ведь умел.
Смотрю на мертвеца, невольно сравниваю себя с ним. Чувствую внутреннее сродство с этим человеком. Проглоченная капелька его крови блуждает в моем теле, и будто бы я — уже не совсем я. Хотя наверняка сказать трудно. У меня было время забыть свое прежнее воплощение.