Помеченный смертью
Шрифт:
– Вы пока побудьте одна, пожалуйста. А мы с Андреем Алексеевичем поговорим.
И опять Бородин лишь скользнул по Инге взглядом, будто ее не узнавал. И только когда она отошла в сторону, сказал негромко:
– Ты все-таки ее клеишь?
– Жалко девку, пропадает.
– Зато с тобой не пропадет, – язвительно усмехнулся Бородин.
– А что? – обиделся Григорьев. – Она же жизни не видит. Еще пяток годков пройдет, она постареет и никто на нее не
– Благодетель! – саркастически резюмировал Бородин.
– А ты не язви! Я не виноват, что ты на нее не реагируешь.
И вдруг разговор сам собою сломался, возникла секундная пауза, и сразу, без перехода, Григорьев заговорил о главном, из-за чего и отправил Ингу прогуляться:
– Комплексы уже готовы, Андрей. Со дня на день их будут отправлять.
– Что от меня нужно?
– Действовать! Очень быстро! Желающих поучаствовать много, рыщут вокруг, аки волки голодные, клацают зубами…
– Не съедят? – озаботился Бородин.
– Съедят, если быстро не обернемся. Так что не зевай, Андрюша.
– За мной задержки не будет.
Помолчали, думая каждый о своем.
– Ладно, иди к Инге, – сказал Бородин. – Скучает.
– А ты не ревнуй.
– Я не ревную.
– Ну и хорошо.
– Но тебе придется ее забрать.
– Куда?
– Да куда хочешь. Я ее уволю.
– Почему? – изумился Григорьев.
– Просто уволю – и все.
– Я тебе уволю! – погрозил пальцем Григорьев. – Пусть работает.
– Она не будет справляться с обязанностями.
– Почему?
– Бессонные ночи, то да се…
– Это будет очень редко, – пообещал Григорьев.
– Что будет редко?
– Ее бессонные ночи. Я не буду с ней встречаться слишком часто, иначе меня жена из дома выгонит.
– То-то же…
– Обещаю, – сказал Григорьев. – Раз в неделю, а больше – ни-ни.
– Ну и жизнь, – притворно вздохнул Бородин. – Он с ней спит, а я ей плачу зарплату.
Григорьев вернулся к своей спутнице.
– Что-нибудь стоящее нашли, Инга?
– А вам самому что-нибудь понравилось?
– Да, кулон. Вон в той витрине.
– Такой, овальный, да? С голубым камнем?
– Да.
– И мне он понравился.
– Значит, у нас с вами вкусы совпадают, и мне это нравится, потому что ваш вкус, Инга, безупречен, – мягко стелил Григорьев.
Кулон и вправду был хорош. Небольшой и искусно выделанный, в его блеске таилась какая-то тайна. Григорьев жестом подозвал одного из молчаливых парней, слоняющихся по залу со скучающим видом. Инга поначалу приняла этих
– Я хочу купить вот эту вещь, – сказал Григорьев и ткнул пальцем в пуленепробиваемое стекло витрины. Его палец был такой же значительный и холеный, как и сам хозяин.
Парень коротко кивнул, предложил:
– Пройдемте в соседний зал, там оформляют покупки.
И опять Григорьев оставил Ингу одну, но на этот раз она пробыла в одиночестве совсем недолго. Кто-то тронул ее за локоть, она поспешно обернулась и увидела Эллу.
– Надо же! – сказала Элла. – Не видеться целых два года, чтобы в конце концов встретиться на таком мероприятии.
У нее был все такой же ищущий и цепкий взгляд.
– Кто это с тобой был? – спросила Элла. – Уж не Григорьев ли?
Инга хотела ответить, что она здесь случайно, что ее просто попросили помочь, а вообще она с Григорьевым едва знакома, но ничего этого она не сказала, потому что Элла закатила глаза и произнесла с чувством:
– Ну ты даешь, подруга! Григорьев – это тебе не мальчики-студентики. Григорьев – это ого-го!
В ее голосе было столько неподдельного восхищения, что у Инги вмиг пропало желание что-либо объяснять, она лишь зарделась и повела плечами – вот такие мы, мол. Элла всегда была девочкой с понятием и толк в мужиках знала, и если уж она поставила кому-то пять баллов, то это всерьез.
– Ты с ним недавно, – сказала Элла.
Это даже не был вопрос, просто констатация факта.
– Все-то ты знаешь, – улыбнулась Инга.
– Просто я видела его недавно, и он был не с тобой, – раскрыла секрет собственной осведомленности Элла.
– Может быть, это была его жена?
– Я видела его на фестивале в Канне. Какой дурак потащится в Канн с собственной женой?
– Так ты до сих пор не замужем?
– Угадала!
– Это очень просто.
– Неужели?
– Ты была в Канне, но мужчины ведь не возят туда своих жен. Значит, тебя возил друг?
– Умнеешь! – засмеялась Элла. – Набираешься опыта! Все схватываешь на лету.
– Взрослеем.
– Оно и видно.
Подошел Григорьев. Элла привычно изобразила кротость на лице. Цену этой кротости Инга знала, поэтому прощально кивнула подруге и потянула Григорьева прочь.
– Кто это? – осведомился Григорьев, даже оглянулся.
– Так, подруга.
Григорьев извлек из кармана небольшую коробочку, открыл крышку. Кулон лежал на черной бархатной подушечке и сейчас казался еще более роскошным, чем виделся на витрине.