Помечтай немножко
Шрифт:
— Она… Черри не любила спорить и ссориться. Когда что-то было ей не по вкусу, она становилась очень тихая. Собственно говоря, по этому признаку я и понимал: что-то делаю не так.
Рэчел кивнула. Гейб взглянул на нее, и у него вдруг мелькнула мысль, что перед ним стоит женщина, душа которой настолько щедра, насколько резок и остер ее язык. На какую-то секунду ему вдруг почему-то почудилось, будто она поняла его, как никто другой, и знает о нем то, чего не знает ни один человек. Однако это было невозможно. Рэчел вообще не могла ничего знать о нем, в отличие от
Сжав пальцами его плечо, Рэчел наклонилась и поцеловала его в щеку. Ее губы были такими розовыми, словно она только что ела клубнику и запачкала их ягодным соком.
— А сейчас мне надо идти, — сказала она.
Гейб медленно кивнул, встал и надел рубашку. Одеваясь, он старался не смотреть на Рэчел, чтобы она не заметила, что он снова ее хочет.
В тот вечер, закончив мыть посуду, Рэчел взяла Эдварда с собой в город, чтобы угостить мороженым. Ей хотелось побаловать сына. Она уже много месяцев этого не делала.
Будучи замужем за Дуэйном, она мало думала о деньгах, но теперь экономила каждый цент, и потому небольшая сумма, отложенная на мороженое для Эдварда, для нее была дороже любого сокровища.
По дороге Эдвард раскачивался взад-вперед на сиденье, насколько ему это позволял ремень безопасности, и оживленно рассуждал об относительных преимуществах шоколадного мороженого над ванильным. Рэчел приглашала Кристи поехать с ними вместе, но та отказалась. Возможно, она почувствовала, что Рэчел нужно какое-то время побыть наедине с ребенком, а может быть, и со своими мыслями.
Пока Эдвард болтал, в памяти Рэчел всплывали картины того, что она пережила днем: дождь, тело Гейба, все, что произошло между ними. Когда-то она именно так представляла себе физическую близость между мужчиной и женщиной, но давно уже потеряла надежду, что подобное случится и с ней.
Одни лишь мысли о Гейбе заставили Рэчел почувствовать какое-то смутное телесное беспокойство. Он вызывал у нее настолько сильное желание, что ей самой становилось страшно, но в то же время ее влекло к Гейбу не только это.
Ее привлекали в нем прямота суждений и какая-то необыкновенная, тщательно скрываемая им от других доброта. Он, похоже, даже не осознавал того, что был единственным в городе человеком, который не осуждает Рэчел за ее прошлое.
Она попыталась представить себе, каким был Гейб до того, как на него свалилось сломившее его страшное несчастье, но тут же бросила это занятие. Рэчел была слишком умна, чтобы полюбить его.
Когда-то Рэчел и в голову не пришло бы заниматься любовью с мужчиной, за которого она не намеревалась выйти замуж. Но она не была больше мечтательной девушкой. Ее язвительность и ожесточенность были сегодня ее спасением. Она знала: до тех пор, пока она будет помнить, что с Гейбом ее связывает только секс, их отношения никому не причинят вреда, и потому решила, что Гейб Боннер будет ее маленькой слабостью, которую она позволяет себе для того, чтобы немножко скрасить свою нелегкую жизнь.
Мороженое продавали через небольшое окошечко в стене похожего на
Подходя к окошку, Рэчел заметила, как женщина лет тридцати, держащая за руку ребенка, замерла при ее приближении, а затем сказала что-то темноволосой женщине, стоявшей рядом с ней. Та обернулась, и Рэчел узнала Кэрол Деннис.
Губы Кэрол задвигались, но Рэчел была еще слишком далеко, чтобы разобрать ее слова. Тем не менее люди, находившиеся рядом с Кэрол, их услышали. На нее стали оборачиваться. Затем до Рэчел донесся легкий гул, словно где-то рядом зажужжал потревоженный кем-то пчелиный рой. Все это продолжалось не более пяти секунд, а потом наступила мертвая тишина.
Рэчел с отчаянно бьющимся сердцем замедлила шаг. Внезапно Кэрол Деннис повернулась к ней спиной. Не говоря ни слова, молодая женщина рядом с ней сделала то же самое. Их примеру последовала супружеская пара средних лет, потом еще двое пожилых людей. Один за другим жители Солвейшн, несколько старомодно выражая протест против появления Рэчел в городе, поворачивались спиной к ней и ее сыну.
Рэчел хотелось бежать куда-нибудь со всех ног, но она не могла этого сделать. Ветер подхватил подол ее темно-синего платья. Придержав его, она, продолжая шагать к заветному окошечку, крепче сжала руку Эдварда.
— Ну, что ты решил? — спросила она. — Шоколадное или ванильное?
Мальчик ничего не ответил. Рэчел почувствовала, что он замедляет шаг, но не остановилась, а продолжала тащить его за собой, упорно не желая обращаться в бегство и доставлять тем самым удовольствие жителям городка.
— Готова поспорить, ты все же остановишься на шоколадном, — сказала она.
Продавец мороженого, молодой человек с нескладной фигурой и взъерошенными волосами, уставился на нее в явном смущении.
— Две порции, — сказала Рэчел. — Ванильного и шоколадного.
За спиной молодого человека возник мужчина постарше. Рэчел припомнила, что его зовут Дон Брэди. Он был владельцем кафе. Один из активных прихожан местной церкви, он когда-то души не чаял в Дуэйне Сноупсе.
— У нас закрыто, — процедил мужчина, с отвращением посмотрев на Рэчел.
— Вы не можете так поступать, мистер Брэди, — запротестовала она.
— С такими, как вы, еще как могу.
Деревянная дверца окошечка с треском захлопнулась.
Рэчел стало плохо. Ей было обидно не столько за себя, сколько за Эдварда. Она не могла понять, как можно так вести себя с ребенком.
— Все нас ненавидят, — тихонько прошептал Эдвард.
— Да ну их всех! — нарочито громко произнесла Рэчел. — В любом случае, здесь продают дрянное мороженое. Я знаю, где мы можем раздобыть кое-что действительно вкусное.
С этими словами она повела Эдварда к машине, прочь от людей, стараясь идти как можно медленнее, чтобы это не выглядело бегством. Распахнув перед Эдвардом дверцу «эскорта», Рэчел подождала, пока мальчик усядется на сиденье, помогла ему застегнуть ремень безопасности, но руки ее при этом так дрожали, что она едва сумела вставить стальную пряжку в замок.