Помело для лысой красавицы
Шрифт:
— Вот холера, — осудила ее Глашка, — и так лопатой гребет. Впрочем, что это я! Ты у нас не бедствуешь.
Я посмотрела на ее пренебрежительную улыбочку, густо замешанную на зависти к чужому благополучию и поразилась. Нашла кому завидовать — она, молодая и здоровая — мне, смертельно больной!
— Бедствую, — честно взглянула я ей в глаза. — Я ж целых два месяца в швейцарской клинике провалялась, результата ноль, а денежки все оставила там.
— А это что? — она мотнула головой в сторону окошечка.
— Ой, Глашенька, поклянись что никому не скажешь! — зашептала я. Подстраховка
Глаза ее загорелись и она тут же горячо заверила меня:
— Да ты что! Что я без понятия что ли! Никому!
— Миллионер в меня там влюбился, в клинике-то той!
— Ну и? — озадаченно вылупилась на меня Глашка. — А в чем секрет?
— Да начнут спрашивать всякие — что да как, а он у меня под восемьдесят лет, отвратительно жирный и вообще урод. Стесняюсь я, — стыдливо призналась я.
— Вот дура, — припечатала Глашка. — Да мне б такие деньги кто давал — на руках бы носила! А что старый — так еще лучше, помрет скоро.
— Глаш, — помялась я, — ну ты в общем никому, ладно?
— Да ты что! — вскинулась она. — Я ж пообещала!
— Я б у него сроду денег не взяла, да куда денешься, если Оксанка с меня такую сумму заломила, жить-то хочется! — лепетала я, жалостно глядя на нее.
— Холера! — отозвалась о ней Глашка. — А сама-то как?
— А что, не видно? — уныло отозвалась я. — Деньги все со свистом на лечение ушли, осталась босой и все равно больной, еще и пострашнела так, что не узнает никто.
— Ну ты и раньше красой не блистала, — нетактично вставила Глашка.
Вот зараза! И не страшная я вовсе, просто бесцветная, как все блондинки!
— Девушка, распишитесь, — позвала меня операторша из окошечка, протягивая бумаги.
— Ну я пошла, моя очередь вон подходит, — метнулась Глашка к своему окошечку.
А я подивилась — как все удачно складывается! Надо ж было мне напороться в банке ни на кого-то, а именно на первую нашу сплетницу. Как уныло говорит ее родная сестра — «Хочешь, чтобы что-то узнали все — скажи это Зойке». Как ни странно, но Глашку на моей памяти так целенаправленно никто еще не использовал. То ли не догадывались, то ли всерьез не воспринимали.
Взяв бумажки, я зашла в свободную кабинку кассы и получила деньги. После чего деловито рассовала деньги — Оксанины двадцать шесть тысяч — в сумку! — дяди Монину тысячу — в правый карман и себе на булавки, уже рублями — в правый.
Когда я вышла обратно в зал, Глашки там уже не было. Впрочем, я свое дело сделала, и долгие разговоры мне с ней вести было некогда. Я вышла из банка и, сев в машинку, покатила к Оксане.
Каждый раз, когда я посещаю ее дом, я первым делом в недоумении осматриваю это помпезное нелепое сооружение. Высокий белокаменный забор, над которым возносится белая мавританская башня, увенчанная снежно — белой маковкой наподобие церковной. Как полный апофигей смотрится на ней тарелка спутникового телевидения и флюгер в виде позолоченного петушка. «Чё к чему собачка сдохла», — в который раз бормотнула я, тормозя около сего великолепия. Аккуратно припарковалась около вмонтированного в ворота домофона и нажала кнопку, не выходя из машины.
— Кто? — послышалась из динамика.
— Оксана,
— Так заходи, я сейчас открою, — предложила она.
— Лучше уж ты выйди, — посоветовала я и отключилась.
Минутки через три в огромных воротах открылась вырезанная в них калиточка и показалась Оксана.
— Держи, — протянула она мне литровую банку. — Ну как, лучше тебе после первой стало-то?
— Да уж не соврала, — скупо улыбнулась я и протянула ей внушительную стопочку зеленых банкнот. Банку я осторожно обмотала тряпками и поставила в сумку. Если мне не изменяет память, я держала в руках самое дорогое лекарство в мире.
Оксана деловито пересчитала доллары, сунула их в карман затрапезного халата и подняла на меня радостные глаза.
— Ты, девонька, главное пить не переставай, — наставляла она меня. — Большие перерывы не делай, пей понемножку, но часто, хоть каждый час по несколько глотков.
— Ясно, — кивнула я.
— Насчет перстня что? — спросила Оксана.
— Работаю, — пожала я в ответ плечами.
— На шабаше-то будешь? — не унималась моя врагиня с вопросами.
— На каком таком шабаше? — удивилась я. Шабаши проходят в Хэллоуин, 31 октября, а теперь декабрь на дворе.
— Здраавствуйте! — всплеснула она руками. — Так осенью-то шабаша ведь не было, я болела, ты в Швейцарии, Галинка себя в рабство за ту услугу нам отдалась и права голоса не имеет, Прасковья занедужила сильно, Лора в монастыре задержалась, а остальные что? Остальные почитай третьим составом идут. Вот и решили его сейчас провести, все вроде устаканилось.
— Мне никто ничего не сказал, — нахмурилась я.
— Тю, — протянула она, — да никто и не знает что ты снова в городе. — Считай что я тебя официально пригласила, с тринадцатого на четырнадцатое на опушке за Колосовкой.
— Хорошо, — кивнула я. — Ладно, Оксан, мне некогда.
— Ну пока, — кивнула она. — К завтру отвар готовить?
— Да, — кивнула я и поехала в «Блэк леди».
Хозяйка сего салона красоты дамой была предприимчивой — по всему городу висели объявления о том, что в этом месте покупают натуральные волосы, ценой три тысячи за килограмм. Там же мастерицы плели из них отличные парики, которые продавались по несусветным ценам.
— Слушаю вас, — улыбнулась мне девушка на ресепшен. Я б на ее месте меня выперла — вязаная шапочка, натянутая на брови и глубокие тени под глазами придавали мне самый что ни на есть злодейский вид.
— В общем так, — решительно сказала я. — Мне необходим парик из светлых волос, как можно длиннее.
— Хорошо, сейчас Светлана вам все покажет, — девушка нажала на колокольчик и на его мелодичный перезвон из парикмахерского зала показалась коротко стриженая брюнетка.
— Я Светлана, — представилась она.
— Клиентку интересует длинный светлый парик, — сказала ей ресепшионистка.
— Пойдемте, — пригласила Светлана.
Она подвела меня к длинной мраморной стойке. Длинные металлические штыри, вздымающиеся из нее, оканчивались пластмассовыми женскими головками, на которых в изобилии были представлены парички. Я даже темно — синий там углядела! Однако такого, который мне был нужен, я не нашла.