Помело для лысой красавицы
Шрифт:
— Маняша! — пьяно прослезился дед, — выросла-то как.
— А вы кто? — удивилась я. Дальний родственник, который меня в детстве на коленках нянчил? Да вроде уже все появились за дотациями, узнав что я зарабатываю хорошо.
— Дык Федотыч энто, бабкин дед!
— Федотыч, значит? — задумчиво протянула я. Так-то логично — если у него есть жена, именуемая в силу возраста бабкой, значит он ей приходится дедом.
— Ну вот видишь! Вспомнила! — пьяно икнул дед. — А я вчерась бабке — то своей звоню в город, а она мне и велит,
Вот тут — то я и поняла чт о за фикус передо мной. Баксюшу, котеночка своего полугодовалого, я перед отъездом свезла к бабе Грапе в деревню, ее муж согласился за ним присмотреть. Мы решили, что свежий деревенский воздух моему котеночку пойдет на пользу.
— Ага. И где Бакс? — вопросила я. Краем глаза я следила как папенька с мастерством опытного фокусника прячет за спину огромную бутыль, наполовину залитую мутной жидкостью.
— Тама, — махнул вбок дед. — Куда? — тут же возопил он, увидев папенькины маневры.
Папенька незамедлительно пнул его под столом и воровато указал глазами на меня.
— Не любит доча у меня когда пьют, — зашептал он. — Злая становится, запросто нас на мороз босиком из дома выкинет.
— Э? — опешил дед, присмирел, и с обидой посмотрел на меня. — Да я ненадолго, сегодня уж поздно обратно, до завтра потерпишь меня, Мань, или как?
— Потерплю, но пить точно не дам, — отрезала я. — Дай-ка, папенька, бутыль!
Папенька беспрекословно, но видно что с большими душевными муками вытянул из-за спины самогонку. Замерев, мужики с тоской глядели как я выливаю драгоценную влагу в раковину. Самогонка звонко булькала, распространяя смрад, и видно было, что каждый бульк прожигал огромную рану в нежной душе этих алконавтов.
— Какая самогоночка, — не отрывая взгляда от бутыли, с мукой в голосе шептал Федотыч. — Сам гнал, как слеза чистая да сладкая…
Я сунула бутылку в мусоропровод, и деловито спросила:
— Так где говоришь, Бакс-то?
— Да вон он в мешке, — горестно махнул рукой дед.
Я посмотрела — у холодильника и вправду лежал мешок. Только вот видно было что он абсолютно пустой. Я подошла, зачем — то развязала узел на нем и встряхнула. Ан нет, какой — то комочек выпал на пол, возмущенно заквохтал и взлетел на подоконник.
— Это что? — нахмурилась я.
Дед нахмурился, залез в жилетку, достал очки. Нацепив их на нос, он определил :
— Тю! Так Жорка это, попугай! А я то его неделю ищу, думал, кот его сердешного сожрал.
— Так, хорошо, это — Жорка, — согласилась я. — Ну а Бакс-то где???
— А леший его знает, — пожал плечами дед. — Тут где-то бегал.
Я брякнулась на четвереньки, просканировала понизу пол — кота не было!!!
— Баксюша! — позвала я. — Кыс — кыс!
И тут со стороны прихожей раздался горестный, полный неизбывной боли кошачий голос.
— Вон он твой кот, — меланхолично заметил дед, чистя селедочку на газетке.
Я как была на четвереньках
— Кыс-кыс, — позвала я, осматриваясь.
— Где-то рядом мяукало, — раздался вдруг голос.
Я подняла глаза и обомлела. Вишневский! А я про него совсем позабыла! Он же как ни в чем не бывало, сидел на стульчике, тихонько дожидаясь пока и до него дойдет очередь.
— Ой, извини, — вскочила я на ноги и слегка покраснела. Надо ж было так оконфузиться!
— Да ничего, ничего, — вежливо сказал, оглянулся вокруг и снова спросил:
— Слушай, а ты где все-таки работаешь?
— А к ней знаешь какие клиенты ездют? — хвастливо ответил ему папенька, невесть как появившийся в дверях. — Все на джипах да на мерсах, а уж сколько денег оставляют за раз — я один раз посмотрел, чуть кондрашка не хватила! Во у меня какая доча!
Вишневский внимательно посмотрел на меня. Я явно не тянула на кучу денег.
— Папенька! — ледяным тоном сказала я.
— Молчу-молчу! — суетливо ответил он, снова исчезая в кухне.
— Мяяяу! — снова раздался вопль.
— Вроде тут, — сказал Вишневский и сунул руку под свой стул. Через секунду Бакс был извлечен.
— Мама, — пораженно сказала я.
— Ничего себе, — в тон сказал Саня.
— Мяяяу!!! — надрывно сказал Бакс.
Было от чего опешить. Во-первых, мой котеночек вымахал в здоровенного котяру, совершенно мне незнакомого. Во-вторых этот котяра был неведомо какими путями засунут в маленькую птичью клетку с единственным отверстием — дверкой пять на пять сантиметров. Я так понимаю, это было законное жилище Жорика. Бедный кот был свернут каралькой, и видно было что проволочные дужки здорово врезаются в его жирное тельце.
Саня внимательно осмотрел клетку, подергал прутики и спросил, кивнув головой в сторону кухни:
— Давно пьют?
— Да черт его знает, — с досадой ответила я. — Я утром уезжала, был только папенька и трезвый.
— Ладно, — вздохнул он. — Неси инструменты, резать будем клетку.
— Да как тут резать-то? — возмутилась я. — Ты погляди, тут между прутиком и Баксом ничего просунуть нельзя. Как-то же его сюда запихали, значит можно и вытащить.
— Видишь ли, когда я учился, один парень из нашей общаги вернулся с пьянки в туфельках на шпильках тридцать восьмого размера, — сказал Саша.
— Ну и что? — пожала я плечами, — перепутал, бывает.
— Дело в том что у него была лапа сорок шестого размера, — пояснил он. — Вот тогда я и понял — что пьяный учудит — трезвому вовек не повторить. Неси инструменты, я аккуратно.
Чертыхаясь, я сходила в Каморку и притащила ящик с инструментами. Вишневский, порывшись, достал устрашающего вида кусачки и тут я не выдержала.
— Ты тут в общем сам, ладно? А я пойду пока, — вякнула я, удирая в кухню. Вида жестокой баксовой казни мне было не перенести. Потом если что закопаю тельце под кустиком.