Помещик Пушкин

Щеголев Павел Елисеевич

Гершензон пришел к своим выводам с помощью метода психологического: он пристально читал стихи Пушкина и верил им, и наблюдения его лишь результат «медленного чтения». Сущность той работы, которую проделал Гершензон в своем опыте «медленного чтения», — заключается в том, что несвязанные высказывания в поэтических произведениях Пушкина он освоил современным, личным сознанием и заполнил, таким образом, пробелы в доступной нам истории переживаний поэта. Такого освоения не след, конечно, бояться, но только в том случае, если в нашем распоряжении фактов настолько достаточно, что сила их действия на наше сознание в свое время скажется и заявит противодействие субъективизму исследователя. А как раз при изучении Пушкина нас подавляет скудость фактов и, что еще важнее, скудость фактических обобщений; ведь в сущности изучение Пушкина только теперь еле-еле становится научным. Но Гершензон в «медленном чтении» основывался на следующем утверждении: «Биографы поэта оставили без внимания весь тот биографический материал, который заключен в самых стихах Пушкина. Пушкин необыкновенно правдив, в самом элементарном смысле этого слова; каждый его

личный стих заключает в себе автобиографическое признание совершенно реального свойства». Это положение — для Гершензона аксиома, с которой начинается изучение Пушкина, но оно в действительности могло бы быть принято, если бы только явилось результатом предварительного тщательного сравнительного изучения истории его жизни и творчества, но никто еще не произвел научным образом всей той фактической работы, из которой с логической неизбежностью вытекало бы то или иное решение этого положения. Пока оно только — впечатление исследователя ad hoc. Гершензон не снабдил разъяснениями своей аксиомы. Что такое реальная элементарность правдивости Пушкина в его поэзии? Если она означает, что переживание, выражение которого находим в поэзии, было в душе поэта, то такое мнение, конечно, можно принять, но какое же остается за ним руководственное значение для биографов? Их задачей являются разыскания в области фактической жизни поэта, которые должны выяснить удельный вес всякого переживания в ряду других. Вот тут и начинаются долгие споры, при которых придется привлекать фактические данные.

Оппонент Гершензона Лернер работает при помощи других методов: он держится в области фактов, разыскивает их, рассматривает и сопоставляет. В его работах научное изучение Пушкина найдет для себя немало полезных материалов. Недостатки метода Лернера — односторонность, к которой приводит исследователя отсутствие перспектив; кроме того, применение такого метода требует большой осторожности и сдержанности. Как раз последних свойств не хватает Лернеру. Подобно всякому фактическому исследователю, Лернер нередко бывает однокрылым и забывает о должной осторожности. Мы не раз будем иметь случай отмечать своеобразные промахи Гершензона и Лернера, вытекающие из их приемов работы.

Гершензон рассказал историю любви Пушкина к княгине М. А. Голицыной, выяснил характер этой привязанности поэта и даже нарисовал образ этой женщины — и все это он сделал исключительно на основании трех стихотворений Пушкина, ею вызванных. Нам необходимо сосредоточить внимание на этих произведениях, и поэтому представляется неизбежным привести текст (в той редакции, в какой она появилась при жизни поэта) и сообщить их «послужной список». В целях краткости в дальнейшем изложении, элегия «Умолкну скоро я» обозначается цифрой I, элегия «Мой друг, забыты мной» — цифрой II и послание «Давно о ней воспоминанье» — цифрой III.

В отношении к сохранившимся рукописям история I и II одинакова. Возникли оба стихотворения почти одновременно: I — 23 августа 1821 года, II — в ночь с 24 на 25 августа. Рядом (II сейчас же за I) записаны они в черновой кишиневской тетради (ныне Румянцевского музея № 2365). Здесь их первоначальная, соответствующая моменту возникновения элегий, редакция. Черновой набросок I — не всего стихотворения, а только части (последней) — занимает правую сторону тетради или, иными словами, переднюю страницу 47-го листа. Заглавия нет, а внизу страницы помета 23 авг. 1821 года; видно, что цифра 3 исправлена из 4. Сейчас же вслед за ним идет черновик II, занимающий оборот 47-го и лицо 48-го листа. На 47 об. вверху слева помета «24 авг. в ночь». По рукописи видно, что текст I заносился в тетрадь именно 23 августа, а текст II — ночью 24 августа.

Изучение рукописей поэта дает возможность установить обычный у него прием двукратной обработки темы. Первая обработка свидетельствует о муках творчества и бросается в глаза исчерканностью и обилием поправок; видно, что поправки являются сейчас же вслед за возникновением каждого стиха или даже слова. Во второй обработке — пьеса вносится начисто без поправок и затем уже подвергается исправлениям, но их уже не так много, как в первой редакции. Наконец, посылая пьесу в печать, Пушкин переписывал ее из тетради набело. Этих положений нельзя, конечно, прилагать ко всем пьесам; исключений немало, но обычно ход работы именно таков. Он хорошо иллюстрируется черновиками поэм, хотя бы «Цыган», «Онегина»; нередко за исчерканной первой редакцией строфы сейчас же непосредственно идет вторая редакция, с немногими уже исправлениями. Хороший пример дают и занимающие нас тексты I и II.

Вторую обработку I и II находим в тетради 2367. Здесь перед нами оба стихотворения с исправлениями, сделанными по переписке, в сравнительно законченном, но все же еще не завершенном виде. I занимает здесь л. 10 и 10 об. и имеет заглавие «Элегия», а под заглавием помету «1821 Авг. 23», а II — находится на л. 11 и 11 об. с заглавием: «Элегия» и с пометой под последним стихом «25 авг. 1821». Так как по занесении элегий в тетрадь оставалось на об. 10-го и на об. 11-го листов свободное место, то Пушкин воспользовался им, вписав свои мелочи — на об. 10-го — «Лизе страшно полюбить» и на об. 11-го — эпиграмму — «У Кларисы денег мало» с пометой под ней «1822 Генв.».

Наконец, в окончательной редакции, приготовленной для отсылки в печать, читаем I и II в тетради П. И. Капниста, о которой мы еще будем говорить: I — на об. листа 18 с пометой: «Элегия XI (1821)», и II — на л. 16–16 об. с пометой «Элегия VIII (1821)».

Именно этот текст I и II появился в печати в «Стихотворениях Александра Пушкина», СПб., 1826. I занимает здесь на 15-й странице 9-ое место в отделе «Элегий», а II — 4-е место в том же отделе на 8-й странице. До выхода в свет собрания стихотворений II было напечатано в 11-й книжке «Новостей литературы, изданных А. Воейковым» (март 1825 года) под заглавием «К***» с подписью

«А. Пушкин». Этот текст представляет несколько отличий от текста тетради Капниста и «Стихотворений» 1826 года, находящих свое оправдание в истории текста, как она рисуется по черновым тетрадям. При жизни Пушкина, I и II были напечатаны еще раз в первой части «Стихотворений Александра Пушкина», СПб., 1829. Здесь они помещены в отделе произведений 1821 года, I на 4-м месте (стр. 108) и II на 1-м месте (стр. 103–104). Текст изданий 1826-го и 1829 годов совершенно одинаков, и разница только в пунктуации, причем в этом отношении надо предпочесть издание 1826 года, по которому мы и даем текст, в скобках сообщая пунктуацию 1829 года.

I

Умолкну скоро я. Но если в день печали Задумчивой игрой мне струны отвечали; Но если юноши, внимая молча мне, Дивились долгому любви моей мученью; Но если ты сама, предавшись умиленью, Печальные стихи твердила в тишине И сердца моего язык любила страстной; Но если я любим: позволь, о милый друг, Позволь одушевить прощальный лиры звук Заветным именем любовницы прекрасной! (.) Когда меня навек обымет смертный сон; Над урною моей промолви с умиленьем: Он мною был любым, он мне был одолжен И песен и любви последним вдохновеньем! (.)

II

Мой друг! (,) Забыты мной следы минувших лет И младости моей мятежное теченье. Не спрашивай меня о том, чего уж нет, Что было мне дано в печаль и в наслажденье, Что я любил, что изменило мне! (.) Пускай я радости вкушаю невполне! (;) Но ты, невинная, ты рождена для щастья. Беспечно верь ему, летучий миг лови! (:) Душа твоя жива для дружбы, для любви, Для поцелуев сладострастья; Душа твоя чиста: унынье чуждо ей; Светла, как ясный день, младенческая совесть. К чему тебе внимать безумства и страстей Незанимательную повесть? Она твой тихий ум невольно возмутит; Ты слезы будешь лить, ты сердцем содрогнешься; Доверчивой души беспечность улетит, И ты моей любви, быть может, ужаснешься. Быть может, навсегда… Нет, милая моя, Лишиться я боюсь последних наслаждений: (.) Не требуй от меня опасных откровений! (:) Сегодня я люблю, сегодня щастлив я! (.)

Третье стихотворение, связываемое с Голицыной, известно нам по единственному автографу на обороте листа 44 той черновой тетради (№ 2369), которою Пушкин пользовался в 1822, 1823 и 1824 годах и в которой мы находим начало «Онегина». Набросок начинается с самого верха страницы, так что хронологической связи с предшествующими страницами, при пушкинском беспорядке в пользовании тетрадями, устанавливать не приходится. Отметим, что III занимает левую сторону тетради, и если отвернуть этот лист, то на обороте листа 43 увидим отрывок «Все кончено: меж нами связи нет», а за ним, на этой же странице, начинается и заканчивается на следующей странице (44 пер.), занимая ее всю, черновик того письма к Бестужеву, которое в беловом помечено 8 февраля 1824 года. Если бы Пушкин заполнял листы тетради 2369 по порядку, то тогда было бы возможно заключить, что III занесено в нее не раньше 8 февраля 1824 года. По своей внешности стихотворение на л. 44 об. представляет редакцию, уже выработанную с некоторыми поправками в отдельных стихах, и совершенно не напоминает тех черновиков, которые современны моменту возникновения самого произведения. Стихи имеют заглавие «К. М. А. Г.» Надпись эта, как нам кажется, сделана не в одно время с текстом и, быть может, не рукою Пушкина. Но Анненков, упоминая об одном, сделанном Пушкиным списке стихотворений до 1826 года включительно, говорит, что в нем обозначена словами: «К кн. Гол.» известная его пьеса «Давно о ней воспоминанье».

Пушкин не поместил III в собрании своих стихотворений ни в 1826-м, ни в 1829-м годах, но при жизни его оно появилось в изданном В. Н. Олиным альманахе «Карманная книжка для любителей русской старины» на 1830 год (стр. 30–31) с следующим заглавием: «Кн. Голицыной, урожденной Суворовой» и с пометой под стихотворением «1823. Одесса». Вот текст III.

Давно о ней воспоминанье Ношу в сердечной глубине; Ее минутное вниманье Отрадой долго было мне. Твердил я стих обвороженный, Мой стих, унынья звук живой, Так мило ею повторенный, Замеченный ее душой. Вновь лире слез и хладной скуки Она с участием вняла — И ныне ей передала Свои пленительные звуки… Довольно! в гордости моей Я мыслить буду с умиленьем: Я славой был обязан ей, А, может быть, и вдохновеньем.