Поместье потерянных грез
Шрифт:
— Да, помню, — отчетливо произнесла она.
— Очень хорошо. Держи это в памяти, а я расскажу тебе кое-что еще. Уллис убил Камиллу, и ты это видела. Но ты не могла никому рассказать об этом, потому что он твой брат. Ты закрылась от всего мира, чтобы не говорить ничего, чтобы тебя никто ни о чем не мог спросить. Скажи, ты понимаешь, о чем я сейчас говорю?
— Да, — механически произнесла она, — понимаю.
— Хорошо, очень хорошо. А теперь
— Не нужно ничего скрывать, — медленно произнесла она.
Две крупные слезы выкатились из ее закрытых глаз. В следующую минуту она разразилась бурными рыданиями. Я кинулась к ней, но Ник жестом остановил меня. Не произнося ни звука, не делая ни малейшего движения, он почти безучастно наблюдал, как она рыдает, захлебываясь слезами. Смотреть на ее страдания было мучительно, но я тоже боялась двинуться.
Постепенно рыдания стали утихать. Она утерла слезы… А я вдруг поняла, что ее неподвижность кончилась. Она опять владела своим телом, как и раньше.
— Ева, — сказал Ник, — когда я хлопну в ладоши, ты проснешься. Ты ничего не забудешь. Тайна, которую ты так долго хранила, — больше ни для кого не тайна. Уллис убил Камиллу, ты это видела, он знает, что ты все видела, но теперь все об этом знают. Ты в безопасности. Мы твои друзья. Мы с тобой.
Он откинулся на спинку стула и обернулся ко мне.
— Одни называют это чертовщиной, другие — шарлатанством. Я много читал об этом, у Фрейда и других тоже. Иногда, особенно в таких случаях, гипноз творит чудеса.
Он сделал глубокий вдох… и резко хлопнул в ладоши. Ева медленно открыла глаза. В них было нормальное человеческое выражение. Она нащупала мою руку и крепко сжала.
— Уллис… он в порядке? — спросила она нормальным человеческим голосом.
— Он в надежных руках, — ответил Ник. — Поверь, это было необходимо, чтобы он никому больше не мог причинить зла.
— Да, я знаю, — сказала она. — Знаю и то, что вы с Анджелой сделали для меня. А где Роланд? Сколько раз, вот здесь, у моего кресла, он говорил и говорил мне о своей любви… а я не могла ничего ответить… как ни старалась.
Роланд Тайлер вышел из своего укрытия и опустился перед ней на колени.
Ник взял меня за руку и повел из комнаты. Когда мы
— Все в порядке, — объявил им Ник. — Дайте ей еще немного времени. Не давите на нее и ни в коем случае не напоминайте о болезни, тем более о том, сколько времени она длилась. Ева должна войти в эту жизнь так, будто она для нее и не прерывалась.
Не дожидаясь вопросов, фактически не дав им возможности произнести ни слова, мы вышли из дома, в мягкую летнюю ночь. Прохладный воздух обдал наши разгоряченные лица. Мы направились к оранжерее, и оттуда я оглянулась на большой дом. Весь залитый лунным светом, он уже больше не выглядел ни мрачным, ни зловещим. Странно, подумала я, как мало нужно человеческому воображению.
Будущее оказалось счастливым для всех нас. Ник, после занятий с Фрейдом и другими известными учеными-психиатрами, создал настолько точную теорию лечения заболеваний, подобных Евиному, что стал почти классиком в медицинском мире. И очень богатым человеком. У нас трое детей, которые свободно говорят на трех европейских языках и путешествуют вместе с нами по всему миру.
Одно время Ник опасался возможной ремиссии Евиной болезни, но, слава Богу, этого не произошло, во многом благодаря Роланду Тайлеру. Они вскоре поженились и очень счастливы.
Сьюзан тоже вышла замуж; мы дружим семьями.
Миссис ван Дорн вычеркнула из памяти краткий период неверности мужа. Дела мистера ван Дорна идут в гору, он сейчас один из самых горячих сторонников и спонсоров исследований в области психиатрии.
Миссис Кэртис с годами заметно смягчилась. Сейчас она в своей стихии: сестра доверила ей управление большим домом, и она постоянно занята всевозможными перестановками и подготовками к балам и приемам.
Уллиса пришлось поместить в ту самую лечебницу, которая предназначалась для Евы. Его случай был признан безнадежным — какие-то необратимые изменения в мозгу.
Теперь все это почти забыто, но иногда, когда мы с Ником бываем в имении, я возвращаюсь мыслями к той страшной ночи… Уллис, Ева и я стоим у края раскрытой могилы.
Мы часто встречаемся с Евой. Когда я вижу, как она смеется, как играет с детьми… как она счастлива, я понимаю — стоит жить на свете, особенно если можешь помогать другим.