Поместье потерянных грез
Шрифт:
Вдруг сзади, от окна послышался какой-то странный дребезжащий звук. Я вскочила, не зная, куда кинуться. Звук повторился. И тут я поняла: кто-то кидал камешки в окно. Я бросилась к окну, долго всматривалась в залитую светом лужайку перед домом, в темные тени деревьев и кустарника. Все выглядело таким таинственным, призрачным, почти жутким. Но ничего, совершенно ничего я не могла разглядеть, никакого движения.
Позади меня скрипнула дверь. Вновь объятая ужасом, я обернулась… и тотчас же ужас сменился изумлением. Без всякого усилия Ева встала с кресла и подошла к двери. Она была совсем одета и даже обута для
Под моим изумленным взглядом она вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.
Я очнулась от транса, схватила какую-то шаль, накинула ее на плечи и рванулась за ней. Когда я выходила в коридор, она уже спускалась по лестнице; странно, подумала я, это в первый раз за все время, что я с ней знакома, когда она ведет себя, как обычный, нормальный человек. Жаль, что я не могла видеть ее лица: интересно, появилось ли на нем живое человеческое выражение вместо уже привычной неподвижной маски?
Что это? Лунатизм? Путешествие во сне? Если так, то не дай Бог разбудить или спугнуть ее. Последствия, я знала, могут быть непредсказуемы. И потом, двигаясь в этом лунатическом (или гипнотическом?) сне, она вполне может привести меня к разгадке того, что произошло год назад, и отчего она так внезапно онемела. Только бы не спугнуть ее сейчас. И еще мне хотелось, чтобы Ник был сейчас здесь, с нами.
В следующую минуту мне захотелось этого еще больше, потому что я почувствовала — за нами следят. Кто-то крался за нами, стараясь держаться немного в стороне, в тени деревьев и кустарника. Я, конечно, ничего не могла видеть, однако явственно ощущала чье-то присутствие. Меня снова охватил дикий ужас, но, невзирая на это, я продолжала следовать за Евой.
Она двигалась на несколько шагов впереди меня и, похоже, ничего не замечала. Ритм ее движений был удивительно размеренным. Когда мы достигли полосы густого кустарника, вблизи пляжа, звуки преследования стали более явственными, и мне даже захотелось подбежать к Еве, схватить ее и утащить домой, в безопасное место. Но я вовремя вспомнила одно из указаний Ника — не мешать. Как бы ни называлось то состояние, в котором сейчас находилась Ева, я должна была следовать за ней — и не мешать.
В следующий момент я поняла, что она идет в точности тем же маршрутом, что и позапрошлую ночь. Может, это и есть ее единственная цель — еще раз побыть на том месте?
Потом я вдруг заметила еще кое-что: она двигалась, слегка помахивая руками, очень свободно и раскованно. Похоже, под действием методов Ника кататоническое состояние постепенно оставляло ее, все больше и больше уступая место нормальным человеческим реакциям. Ну, если так, то никакие опасности сегодняшней ночи не страшны… если только взамен придет излечение.
Она не спеша поднялась на небольшое возвышение у самого пляжа и резко остановилась… Раскованность, свобода движений покидали ее, казалось, еще быстрее, чем вернулись к ней. Она вновь как будто оцепенела в каменной неподвижности. Стараясь ступать как можно бесшумнее, я быстро пошла к ней… и, уже поднявшись на холм,
Мы стояли на краю открытой свежевырытой могилы. Это не могло быть ничем иным. Земля была еще сырая; она лежала аккуратными холмиками по краям могилы, так чтобы потом (после чего?)… могилу можно было легко засыпать. И скрыть от посторонних глаз.
В темноте я нащупала Евину руку и крепко сжала. Рука была холодна как лед. Таким же ледяным, застывшим выглядело и ее лицо. Неподвижность снова сковала ее. Зияющая могила была залита лунным светом. Для кого же она предназначалась? Для меня или для Евы? А может быть, для обеих? Я еще крепче сжала Евину руку, и вдруг она обернулась… это было живое лицо! Непривычно живое. И глаза были живые, не пустые, как обычно. Но сейчас эти глаза выражали крайнюю степень ужаса. Губы шевелились, она будто пыталась сказать что-то и не могла.
Я обняла ее за талию.
— Идем скорее, Ева. Надо вернуться домой, потом подумаем, как быть с этим. Нельзя терять ни минуты, бежим. Можешь бежать?
Снова она попыталась что-то сказать, и снова безрезультатно. Однако ей удалось несколько раз кивнуть — да, она может двигаться; да, она, наверное, сможет бежать.
— Стойте! — прозвучал окрик из темноты. Мужской голос.
Мы остановились как вкопанные. Из-за кустов показалась темная фигура, закутанная в накидку.
— Кто вы? — спросила я. — Что вам нужно?
— Вам не удастся убежать. Стойте там и слушайте, что я вам скажу.
Я никак не могла узнать этот голос.
— Кто вы такой? Покажитесь! — потребовала я. — Или вы трусите?
Он вышел вперед на освещенное место. У меня перехватило дыхание — это был Уллис ван Дорн!
— Да, это я, — холодно произнес он в ответ на мой сдавленный крик. — А вам, мисс Вингейт, не следовало совать нос не в свое дело. Я ведь вас предупреждал, помните? Но вы не обратили на это внимания, пеняйте на себя. И как это я не покончил с вами тогда на мосту? И потом, в ее комнате. Хотя тогда-то уж я был уверен, что дело сделано, что я покончил и с вами, и с этой сумасшедшей, моей сестрицей. На вас, похоже, ничего не действует. Ну, ничего, теперь-то уж вам не уйти.
— Да вы сами сумасшедший! — воскликнула я. — Это вы убили Камиллу!
— Что вы сделали с телом? Куда вы его дели? — прорычал он.
Что? Нет, здесь следовало хорошенько подумать. Думайте, мисс Вингейт, сказала я себе, от этого зависит ваша с Евой жизнь. Она зависела также от каждой выигранной минуты. Я крепче прижала Еву к себе; она дрожала всем телом.
— А почему вы думаете, что это я спрятала тело Камиллы? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
— Да потому, что, кроме вас, никто не знал, где может находиться труп. Ева привела вас сюда в прошлый раз. Она одна знала, где это.
— Конечно, знала, — сказала я. — Она же видела, как вы убили несчастную женщину, а потом закопали. Вы что, собираетесь и собственную сестру убить?
— В этом нет необходимости, — ответил oн с коротким смешком, от которого я похолодела. — Она уже все равно, что мертвая. И никогда не выйдет из этого состояния — уж об этом я позабочусь. Не забывайте, дорогуша, я ведь исследователь и знаю ничуть не меньше, чем ваш драгоценный доктор, а может, и побольше.
Наконец-то все стало на свои места.