Поместье «Снигири»
Шрифт:
– Не так что-то?
– Всё так, – пожала плечами Лена. – Давно такие вкусные щи не ела. Разве что когда-то у бабушки.
– То-то же.
– Спросить хотела. Вы сами всё готовите, или помощники есть?
Экономка прищурилась:
– А вам зачем? Хозяйство у каждого своё, кто как приспособился, так и делает.
– Наталья Петровна, – Елена вздохнула. – Вам Вадим не говорил, зачем мы приехали? Он попросил нас, моего партнера и меня, выяснить, почему не удаётся продать имение.
– Говорил, – пока шла беседа,
– Даже если я с вами согласна целиком и полностью, поделать ничего не могу. Работа есть работа, вы же понимаете.
– Ну вот и идите, работайте. А мне не мешайте.
И она поставила точку, бросив с размаху последнюю вычищенную рыбину в таз.
«Ладно, – думала Лена, возвращаясь в столовую. – Не больно-то и хотелось. Домового мы вечером выманим, найдём уж чем и как. И тётка-то права, грех продавать такое хозяйство. Я ж вижу, что Вадиму тут хорошо! Ничего, будем работать по заказу и присматриваться…»
Обедавшие уже расползались по своим комнатам. На лестнице хозяин дома говорил громко, так, чтобы слышали все гости:
– Часок отдохнём, и гулять, дышать свежим воздухом, а там и к ужину готовиться пора! А после ужина пойдём на горку! Покатаемся, горка в этом году отличная получилась, длинная.
– Кататься-то на чём будем, как в прошлом году, на собственной пятой точке? – громыхнул Васильев.
– Санки сделали, на всех хватит!
Оставшись в столовой одна, Лена завернула в салфетку несколько пирогов с грибами и с зелёным луком: пребывание в доме пикси пока не легализовали, а поесть он любил.
– Гай, ты здесь? – позвала она, войдя в отведённую им с Андреем комнату.
Никто не откликнулся, не было и Белановича.
«Небось дегустирует коньяк с Вадимом, – догадалась Елена. – Ну и ладно, а я в самом деле подремлю».
Она улеглась, не раздеваясь, поверх одеяла, закуталась в пушистый плед и заснула крепко-крепко, как можно заснуть только зимой на даче.
Разбудил её взгляд в упор.
– Ты во мне дыру просверлишь, – сказала Лена, натягивая плед на голову. – Уйди. Я спать хочу.
– Просыпайся! – зазвенел возмущённый голосок. – Вставай немедленно, иначе я вылью тебе на голову кувшин холодного компота, не будь я Галлитрап Бидли!
– Что случилось? – она села и потрясла головой. – Что-то с Андреем?
– Вообще-то я уже принял душ и даже галстук повязал, – ответил голос напарника откуда-то сбоку. – Ты заспалась, Лен, через полчаса ужин.
– Вот именно! – вмешался Гай. – Ужин! А у меня и обеда не было!
– Я же тебе принесла пирожков…
– Пирожков… – пикси надулся. – Между прочим, я нормальное разумное
– И компот, – фыркнула Елена, нашаривая тапочки. – Пока не получилось у меня договориться с кухаркой. И домового ещё не нашла, потерпи.
– В конце концов, мы здесь ненадолго, послезавтра уедем, – подключился Андрей. – Расскажи пока, что тебе удалось выяснить. Кстати, вон в том шкафу в коробке шоколадные эклеры. Закрыты стазисом, так что мы уйдём ужинать, а они достанулся тебе, все четыре.
– От Филиппова? – пикси принюхался.
– Из «Laduree».
– Ладно. Тогда рассказываю. Значит, адвокат.
– Левинсон?
– А что, тут другой есть? – фыркнул Гай. – Левинсон, конечно. Приехал он по делу, а вовсе не отдыхать. У господина Снигирёва судебный процесс, и судится он с соседом из-за дубовой рощи площадью полтора гектара.
– Про дубовую рощу мы уже где-то слышали… – Лена отложила кисточку, которой подкрашивала глаза, и потянулась к папке с записями.
– Потом посмотришь, рисуй лицо и не отвлекайся! – остановил ей Андрей. – Продолжай, Гай.
– Продолжаю. Ещё Левинсон посмеялся, когда жена его спросила, какой смысл нанимать такого дорогого адвоката из-за грошового дела. Сказал, что на данный момент роща оценивается в сорок тысяч дукатов.
– Нехило, – присвистнула Лена.
– Дальше, художник с его дамой ссорились. Я там проторчал минут двадцать, но так и не понял, из-за чего – то ли она от него хотела уйти, то ли он от неё. Понял только, что он очень недоволен тем. что с ними приехала племянница Стеллы.
– А племянница в это время?..
– Племянница в это время трепалась по коммуникатору с подружкой. Слушать не стал, потому что они перемывали косточки кому-то неизвестному. Далее, семья с мальчишкой… Слушайте, это какой-то выкормыш Тьмы, а не ребёнок! Он отыскал на подоконнике пару спящих мух и оторвал им лапки, потом отцовской бритвой изрезал обивку кресла, а материной губной помадой изрисовал обои. Потом стащил у матери пудру, стал подбрасывать её вверх и орать «Облака, облака!», стучал в стены каблуком ботинка… И всё это время не переставал ныть, что ему скучно! Какое счастье, что у вас обоих нету детей!
И писки преданно уставился на компаньонов.
– А родители что в это время делали?
– Примерно то же, что вы сейчас, – Гай ехидно усмехнулся. – Мадам красилась, господин Марков брился, на ребёнка обращали примерно столько же внимания, сколько на лай соседской собаки.
– Ясно. Кто у нас остался? – Елена за время рассказа успела докраситься и сейчас переодевалась за ширмой в коктейльное платье в стиле «великого Гэтсби», тёмно-золотое с отделкой полосой синего бархата.
– Остался кузен, – ответил Андрей. – Тёмная лошадка, вообще говоря, я-то считал, что у Вадима не осталось живых родственников.