Поместье Вэйдов
Шрифт:
«Милый Джеф!
Прошлый вечер был просто чудесен! Когда я увижу тебя снова? В этот вторник Стью будет в отъезде. Что ты скажешь насчет восьми вечера в „Голубой лагуне“?
Целую, твоя киска».
Я скомкала письмо и сжала его в кулачке. Так вот, значит, где он был вчера вечером! «Сегодня я дежурю в штабе, — заявил он мне после завтрака. — Не жди меня слишком рано».
И все эти вечера, когда я без сна лежала в постели, изучая узоры на обоях и дожидаясь, когда же под окном заурчит мотор «бьюика», а он будто бы «дежурил в штабе» или возвращался «после
Но маленький бумажный комочек, который точно тлеющий уголек жег мою ладонь, упрямо говорил о том, что все это мне не снится.
Глава пятая
О письме Джефу я ничего не сказала. При одной мысли о холодной ярости, которая, несомненно, охватит его, узнай он, что я рылась в его карманах, меня бросало в дрожь. Я держала свое открытие при себе, хранила его в тайниках души, где оно саднило, как незаживающая рана. И, боже мой, какой мукой теперь было для меня трижды в день сидеть за круглым обеденным столом, вымученно улыбаясь, вести пустые разговоры, непрестанно ощущать на себе враждебный взгляд цыганских глаз миссис Кингсли. Вечером становилось еще хуже: возвращался Тони и молча смотрел на меня, но уже не насмешливо, как прежде, а задумчиво и даже грустно.
Джеф почти перестал бывать дома. С каждым днем я все больше убеждалась, что стала ему безразлична. Быть может, раньше он и питал ко мне какой-то интерес, но теперь он совершенно угас.
Одним серым туманным днем, после припадка горьких рыданий, я сказала себе, что больше не могу выносить своего ужасного одиночества. Я должна вырваться из мрачного окружения, оказаться среди новых людей, избавиться от преследующей меня хандры и скуки. Оборонная промышленность остро нуждалась в рабочей силе; я могла бы попробовать подыскать себе работу. В университете я обучилась печатать на машинке, но готова была заниматься чем угодно, даже стать к конвейеру, лишь бы не сидеть дома.
Когда я поделилась своей идеей с Джефом, он неожиданно ее поддержал. Это был один из немногих вечеров, когда Джеф остался дома. Он лежал, растянувшись на кровати, с журналом в руках; рядом на туалетном столике стоял бокал виски.
— Отличная мысль, — сказал он. — Не то чтобы мы нуждались в деньгах, но я считаю, что работа поможет тебе развеяться. В последнее время ты что-то неважно выглядишь.
— Вот не думала, что ты обращаешь внимание на мой внешний вид, — бросила я с сарказмом, уязвленная его последним замечанием.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что мудрено что-то заметить, когда почти не бываешь дома, — я не удержалась от маленького удовольствия слегка его уколоть.
— Что поделаешь, родина нуждается во мне. Не забывай, сейчас идет война.
«Где? В „Голубой лагуне“?» — хотела спросить я, но прикусила язык.
На следующее утро после завтрака я спросила Сьюарда, не согласится ли он подвезти меня к ближайшей остановке автобуса.
— Вам нужно в Сан-Диего? — спросил он напрямик.
Я объяснила ему, что хочу поискать работу.
— Ну что же, я как
Я уселась на переднее сиденье старого «кадиллака», который Сьюард содержал в идеальной чистоте.
— Чертовски много требует бензина, — посетовал он. — Сейчас, когда ввели нормированную раздачу топлива, на нем много не попутешествуешь.
— Восхитительная машина! — я провела рукой по сверкающей поверхности кузова.
Он польщенно улыбнулся, по его загорелому лицу побежали морщинки.
— Недурная лошадка, верно? Потратил на нее последние сбережения. Мне сказочно повезло: бывший владелец завербовался в морскую пехоту и перед отплытием на Филиппины срочно продавал ее за бесценок.
Выходит, Сьюард, так же беден, как и Тони? Мы мягко катились по шоссе. Сьюард вел машину мастерски.
— Вы — брат миссис Вейд? — спросила я после некоторого молчания.
— Двоюродный. С Эрнестиной мы вместе росли. В юности она была исключительно красивой девушкой. Как сейчас вижу ее шелковистые пшеничные волосы и бархатистую белую кожу, — в его голосе звучало благоговение и вместе с тем грусть. — Она имела великолепную фигуру с длинными стройными ногами и осиной талией. Она обожала ездить верхом и держалась в седле не хуже ковбоя. Не поверите, она стала неплохим охотником после того, как я обучил ее обращаться с ружьем. Я непременно женился бы на ней, не будь мы близкими родственниками. Только Алекс все равно отбил бы ее у меня.
Я попробовала вообразить блеклую миссис Вейд юной и привлекательной. Трудно было представить ее живой, энергичной, «с осиной талией», верхом на норовистом скакуне.
— Годы обошлись с ней безжалостно, — Сьюард печально покачал головой. — С детства она была такой… такой…
— Нервной? — подсказала я.
Он бросил на меня острый взгляд.
— Скорее очень впечатлительной. Ей нужны были постоянный присмотр и деликатное обращение, как породистой кобылице, если позволите так выразиться.
— Да, — произнесла я задумчиво, — миссис Вейд и в самом деле порой не находит себе места от волнения. Особенно в присутствии миссис Кингсли…
— Что вы имеете в виду? — резко спросил он.
— О, не знаю… Но она как будто боится миссис Кингсли.
Секунду помедлив, Сьюард проговорил:
— Чепуха! Почему Эрнестина должна бояться Беллы?
— Не знаю, — повторила я. Передо мной снова отчетливо встали испуганно бегающие выцветшие глаза миссис Вейд.
— Миссис Кингсли обладает сильным характером, при желании она способна нагнать страху на кого угодно. Но с Эрнестиной ей нечего делить. Они знают друг друга с давних пор и пережили вместе множество невзгод. По-своему Белла привязана к Эрнестине.
Мне нелегко было поверить в справедливость слов Сьюарда. На мой взгляд, обращение Беллы с миссис Вейд было просто возмутительным, даже жестоким. Но я не стала настаивать на своем, а вместо этого спросила:
— Вы неравнодушны к миссис Вейд, не так ли?
— Не то слово! — серьезно ответил Сьюард. Помолчав, он продолжил:
— Я всю жизнь любил ее. Некогда она была дивной девушкой: гибкой, подвижной, совсем не той, что сейчас. Но Эрнестина не стала бы такой беспомощной, если бы не я…