Поместье Вэйдов
Шрифт:
— Нельзя куда? — удивленно спросила я.
— Нельзя спускаться в лагуну! Там очень опасно! — Она опять потянула меня за руку.
— Но почему? Я не вижу никакой опасности.
— Нет, нет, ты не понимаешь! Пожалуйста, уйдем скорее отсюда! — В ее голосе слышалась мольба.
Уступив ее настойчивым просьбам, я покорно последовала за ней вверх по лестнице.
— Никогда больше не приближайся к лагуне, — сказала она, все еще сжимая мою руку, когда мы снова оказались за черной решеткой ограды.
— Но там так уютно! — попыталась возразить я. Я никак не могла уразуметь,
— Там страшно! Ты не можешь знать… — Она задрожала.
Мы двинулись обратно по тропинке, но едва сделали несколько шагов, как увидели спешащего к нам навстречу Сьюарда.
— Эрнестина, где ты была? Я повсюду тебя ищу — разве ты забыла, что обещала мне партию в шашки?
— Ах, Сьюард, я ходила за Нэнси. Она была внизу, в том ужасном месте, где… — Миссис Вейд испуганно умолкла, прижав к губам ладошку.
Сьюард обнял ее рукой за плечи.
— Успокойся, Эрнестина, все уже позади. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату, — голос его был мягким, почти нежным.
— Но Нэнси была внизу!..
— Она больше не станет туда ходить. Не упрямься, тебе необходимо полежать в постели. Ты немного отдохнешь, а после мы поедем, кататься на машине. Ты ведь любишь быструю езду, верно?
— Очень! Это всегда так весело, Сьюард, словно опять становишься молоденькой девушкой!
Весь обратный путь Сьюард говорил с ней ласковым успокаивающим тоном, каким говорят с испуганным ребенком, и к тому времени, когда мы достигли дверей дома, миссис Вейд заметно успокоилась и перестала дрожать. Сьюард ушел с ней в дом, я же осталась сидеть на ступеньках крыльца, ожидая, что он вернется и объяснит странное поведение миссис Вейд. Прошло минут десять, но он все не возвращался. Подождав еще немного, я отправилась его искать.
Скоро я нашла его в одной из комнат — судя по обстановке, это был рабочий кабинет — сидящим в глубоком кресле с печальным взглядом, устремленным в пустой камин.
— Как себя чувствует миссис Вейд? — спросила я.
— Я уложил ее в кровать, и теперь она спит. Скоро она придет в себя.
— Почему миссис Вейд так испугалась, увидев меня на пляже? Я просто сидела на песке, глядя на океан, и даже не пыталась приблизиться к воде.
Он медленно перевел на меня затуманенный взгляд. В его густо-синих глазах пряталась затаенная боль.
— Однажды в этой лагуне утонула ее двухлетняя дочь. Эрнестина так никогда и не оправилась от перенесенного удара.
— Как же это случилось?
Сьюард помолчал, словно решая, стоит ли посвящать меня в семейные секреты.
— Лотти играла на берегу и ненадолго осталась без присмотра… Эрнестина во всем винит себя.
Я вспомнила ржавый замок на воротах.
— С тех пор ворота на пляж запираются?
Сьюард исподлобья посмотрел на меня.
— Нет, замок висел и раньше. В тот день Эрнестина с няней и Лотти отправились искупаться в лагуну. Няне вскоре понадобилось вернуться за чем-то в дом — кажется, за полотенцем и купальной шапочкой. Эрнестина в тот момент собирала ракушки. Когда она осмотрелась, Лотти исчезла.
Ужасно! — сказала я.
Вы правы. Ее тельце
— Бедная миссис Вейд. Нет ничего удивительного…
— В чем же? — резко спросил он.
Я почувствовала, что сую нос не в свое дело.
— В том, что… ее так пугает лагуна.
Сьюард не ответил. Он снова уставился неподвижным взглядом в темный камин, тем самым давая понять, что лучше оставить эту печальную тему.
На следующее утро после ухода Джефа я, чтобы скоротать время до вечера, решила осмотреть дом.
Комнат оказалось великое множество. Я бродила по пустым спальням и сумрачным гостиным с плотно закрытыми шторами на окнах и с интересом разглядывала древнюю мебель, бархатные портьеры, украшенные шелковыми кисточками, старинные люстры с большими шарообразными плафонами, расшитые цветами парчовые покрывала на кроватях, забавные статуэтки на полках. Все укрывал густой слой пыли, там и сям с потолков свешивались клочья старой паутины. Непонятно было, чем же занималась мексиканка, которая, по словам миссис Кингсли, приходила убираться в доме.
На первом этаже я наткнулась на огромную полупустую комнату, судя по всему, служившую когда-то главной гостиной. Пыль здесь лежала таким толстым слоем, что приходилось догадываться, что из себя представлял тот или иной предмет мебели. Я обошла вокруг фортепьяно, низкой софы, больших неудобных кресел и остановилась перед почерневшим от многолетней копоти камином. Над ним висел портрет мужчины с прямым узким носом, выступающим подбородком, смуглой, почти оливковой кожей. Он сидел за письменным столом в деловом костюме старого покроя вполоборота к зрителю. Где я могла видеть эту открытую улыбку и веселые, с бесовскими огоньками, глаза? Я подошла ближе и обнаружила под рамкой золоченую табличку: «Александр Вейд. 1888–1921».
Сомнений не оставалось, это был отец Джефа. Он умер очень молодым, всего тридцати трех лет от роду, и мне вдруг подумалось, что будь он сейчас жив, то не позволил бы поместью прийти в такое плачевное состояние. Не потерпел бы пыльных полов, немытых окон и заросших паутиной потолков. Быть может, в отсутствии его улыбки и лукавого взгляда черных глаз как раз и кроется причина ужасного упадка поместья Вейдов?
Скоро мне прискучило бродить по полумертвому дому, хранящему память о давно ушедших временах, о когда-то бурной, теперь почти угасшей жизни. После обеда я с книгой в руках расположилась в саду на плетеном стуле, найденном мною во время прогулки в одном из дальних чуланов.
Душистый запах мимозы, смешанный с густым, настоявшимся ароматом розы и лимонника, наполнял осенний воздух. Над ковром маргариток, разросшихся на месте некогда аккуратной клумбы, хлопотливо кружили запоздалые пчелы. Под их мерное гудение мои веки стали закрываться, книга выпала из рук на колени, и через минуту я сладко дремала, подставив лицо косым лучам уже начинавшего клониться к горизонту солнца.
Меня разбудил порыв холодного ветра, с тревожным шелестом пронесшийся по саду со стороны океана. Я открыла глаза и увидела, что входные ворота открывает молодой человек в табачно-зеленой военной форме.