Поместья Корифона. Серый принц
Шрифт:
«А откуда ты знаешь, что отвороты жреца наделены чарами?»
Кургеч только пожал плечами.
Ответил Джемаз: «Если вы живете в мире, где волшебство неизвестно, вам его трудно заметить».
Эльво Глиссам смотрел в необъятное небо: «Мне не приходилось иметь дело с волшебством... до сих пор».
Сгущались сумерки. Появилась хозяйка и с достоинством объявила, что ужин подан. Три постояльца последовали за ней в трактирный зал и подкрепились соленым хлебом, бобами с колбасой, пикулями неизвестного происхождения и салатом из сладковатых трав. Их соседи, азартные игроки, никого не замечали, поглощенные созерцанием десятисантиметровых палочек из полированного дерева, ярко окрашенных с обоих концов — как правило, но не всегда, в разные цвета. Игроки по очереди вынимали по одной палочке из особого пенала, скрывая цвета ее концов от соперников до тех пор, пока — обычно после длительного размышления — палочка не устанавливалась в свободном отверстии
Джемаз и Кургеч вскоре удалились и улеглись в гамаки. Эльво сидел и наблюдал за игрой, не столь простой, как могло показаться с первого взгляда. Всего использовались сто пять палочек двадцати одной разновидности, представлявшие все возможные сочетания красного, черного, оранжевого, белого, синего и зеленого цветов. Перед началом игры палочки помещали в пенал; энергичное встряхивание пенала приводило к выпадению той или иной палочки в горизонтальное углубление с вырезом, не позволявшим видеть окрашенные концы. Подвинув пенал к себе, получивший палочку игрок быстро вынимал ее и рассматривал под столом, после чего либо втыкал ее в свою подставку, либо откладывал на стол. Пенал переходил из рук в руки и палочки поочередно вынимались до тех пор, пока подставка каждого игрока не заполнялась пятью торчащими палочками, верхние концы которых образовывали последовательность цветов, известную всем игрокам, тогда как сочетание цветов, образованное нижними концами, оставалось тайной для всех, кроме обладателя палочек. После каждого круга раздачи палочек игроки поднимали или приравнивали ставки, а иногда и выходили из игры, если шансы на выигрыш казались им недостаточными. Продолжающие играть соперники снова вынимали по палочке и либо выбрасывали ее, либо заменяли ею одну из пяти, собранных на подставке. Раздача и торги кончались, когда опорожнялся пенал. Изучая множество палочек, разбросанных на столе, и верхние концы палочек, воткнутых в подставки, игроки ломали головы, пытаясь определить, какие цвета скрываются в подставках оппонентов. Эти расчеты служили основой для последнего круга ставок. Сторговавшись, игроки демонстрировали друг другу сочетания цветов на нижних концах своих палочек. Игрок, которому посчастливилось собрать самую выигрышную комбинацию, забирал все ставки. Несколько обескураженный страстными стонами и рычанием игроков, Эльво Глиссам предпочел скромность любопытству, в связи с чем так и не разобрался в иерархии цветовых сочетаний.
Молодая хозяйка вернулась и предложила Глиссаму еще кружку пива — тот принял ее с благодарностью, хотя ничего больше не заказывал. Эльво хотел обменяться с красавицей хотя бы парой дружеских слов и пытался встретиться с ней взглядом, когда в трактире появился человек самой необыкновенной внешности и с более чем странными манерами. Слишком крупные, несообразные черты его поражали: ненормально широкая нижняя челюсть, глубоко запавшие щеки, выдающиеся скулы, расщепленный нос, высокий выпуклый лоб, неподвижно полуоткрытый рот, расплывшийся в кривой бессмысленной ухмылке. Глаза урода, круглые, бледно-карие, то и дело подмигивали — он морщился, свет явно раздражал его. Длинные, массивные руки свисали с дюжих плеч, весь торс бугрился узлами мышц и шишками выступающих костей, длинные ноги кончались широкими ступнями. По всем признакам незнакомец был имбецилом, но у Глиссама возникло впечатление, что от него веет неприятной хитрецой, простотой хуже воровства.
Игроки лишь мельком покосились на новоприбывшего, не проявляя ни малейшего интереса, а мальчик-служка подчеркнуто игнорировал его. Имбецил подошел к статной хозяйке и что-то тихо сказал, после чего — с мягкой, печальной улыбкой на лице — наотмашь ударил ее в висок мясистой ладонью с такой силой, что раздался глухой отвратительный звук, заставивший Эльво Глиссама подавиться. Красавица упала на пол; урод пнул ее в шею.
Невероятно! Этот момент навсегда врезался в память Глиссама, как яркий мгновенный снимок: бледная молодая женщина на дощатом полу, струйка крови сочится у нее изо рта, лицо обмякло, глаза уставились в пространство; над ней — радостный урод, горделиво занесший тяжелую ногу, чтобы пнуть еще раз, в позе застывшего танцора, пляшущего нелепую джигу; игроки за столом, искоса поблескивающие глазами, но безразличные, отстраненные; наконец, он сам — Эльво Глиссам из Оланжа, оцепеневший от неожиданности и ужаса. К своему вящему изумлению Глиссам почувствовал, что поднимается из-за стола, хватает занесенную ступню и тянет ее на себя. Урод растянулся на полу, но тут же вскочил с поистине атлетической прытью и вскинул ногу далеко вперед и вверх — все с той же мягкой, печальной улыбкой — чтобы огреть Глиссама по голове. Никогда
Пошатываясь, Эльво вернулся к столу и опустился на скамью. Тяжело дыша, он отхлебнул пива из кружки. Игроки не отрывали глаз от разноцветных палочек. Хозяйка молча ушла, едва держась на ногах. Тишину трактирного зала нарушали только азартные возгласы игроков. Эльво Глиссам растирал пальцами лоб, глядя в мутное светлое пиво: не может быть — все это ему померещилось... Несколько минут Эльво сидел неподвижно. Странная мысль пришла ему в голову: имбецил не носил отворотов. Эльво задумчиво допил все, что оставалось в кружке, поднялся на ноги, вышел на балкон и улегся в гамак.
Глава 8
Утром никто не упомянул о вчерашнем происшествии. Трактирщица подала завтрак — буженину с хлебом и чай — и приняла несколько монет от Джерда Джемаза, выразившего желание уплатить по счету. Три путешественника покинули трактир «Нос по ветру» и пересекли двор, направляясь к стоянке за навесами мастерских. Аэромобиль стоял там, где его оставили. Внимание Джемаза снова привлекли парусные фургоны. Ненадолго задержавшись у большой трехмачтовой восьмиколесной баржи для перевозки пива, ощетинившейся разнообразными реями, вантами, бушпритами и фалами, он занялся сравнением шестиколесных и четырехколесных экипажей. Пневматические колеса почти трехметровой высоты поддерживали несущие рамы на пружинной подвеске — дорожный просвет составлял чуть больше полуметра. В большинстве случаев фургоны оснащались как шхуны или двухмачтовые бригантины. Подобно грузовым фургонам, они, по-видимому, были приспособлены к перевозкам в сезон муссонных ветров — их конструкторы не придавали особого значения скорости или маневренности.
Джемаз заинтересовался сухопутным йолом — десятиметровой посудиной с четырьмя независимо подвешенными колесами и плоской палубой с небольшими каютами на носу и корме. Цеховой мастер ненавязчиво наблюдал за перемещениями Джемаза. Теперь он вышел из-под навеса, чтобы поинтересоваться пожеланиями иностранца. Переговоры с мастером заняли почти целый час. В конце концов Джемаз выторговал аренду йола по цене, представлявшейся ему приемлемой, и мастер куда-то удалился, чтобы разыскать подходящие паруса. Джемаз и Кургеч вернулись на постоялый двор, чтобы закупить провизию, а Глиссам тем временем перенес багаж и личные вещи из аэромобиля на палубу степного йола.
По пустырю размашистыми шагами приближался жрец Моффамед. «Добрый фургон для дальнего пути! — энергично похвалил он уже издали. — Крепко сколоченный, быстрый и легкий».
Эльво Глиссам вежливо согласился с оценкой шамана и поинтересовался: «А какой парусный фургон выбрал Ютер Мэддок?»
Горящие глаза жреца тут же потухли: «Что-то в этом же роде, надо полагать».
Несколько цеховых работников притащили паруса и принялись привязывать их к мачтам. Моффамед взирал на их старания с надменной благосклонностью. Эльво Глиссам не решался завести разговор о событиях вчерашнего вечера, теперь казавшихся совершенно нереальными. Судя по всему, однако, следовало поддерживать какую-то беседу. Глиссам сообщил притворно-беззаботным тоном: «Кстати, я живу в Оланже. Меня интересуют эрджины. Никак не могу понять, как вам удается укрощать таких свирепых зверей».
Моффамед медленно повернул голову и смерил Глиссама взглядом из-под сонливо полуопущенных век: «Это сложный процесс. Мы отлавливаем детенышей и приучаем их выполнять команды».
«Само собой — но каким образом из них вырастают не злобные, коварные хищники, а полуразумные послушные лакеи? Разве это не противоречит их природе?»
«Ха! Коварный, смышленый хищник — уже почти разумное существо. Мы убеждаем эрджинов в том, что служить наездникам-ульдрам сытнее, чем вечно голодать, добывая скудное пропитание в пустыне. А еще лучше и легче — жить на хлебах у пришлых богачей в Оланже».
«Так вы умеете с ними общаться?»
Моффамед возвел очи к небу: «В какой-то мере».
«Телепатически?»
Жрец нахмурился: «Мы не владеем этим искусством в совершенстве».
«Гм. В Оланже есть влиятельное общество, желающее прекратить порабощение эрджинов. Что вы об этом думаете?»
«Чепуха. Если бы эрджины не шли в услужение, от них не было бы никакой пользы. За обученных особей мы получаем добротные колеса, подшипники, металлические компоненты. Торговля выгодна всем — и продавцам, и покупателям, и товару».