Помилованные бедой
Шрифт:
— Наташка! Слышь, коза! Мети сюда живо! Родня объявилась, отец твой! Вон сколько гостинцев велел передать, цельный мешок!
— А где сам? — подскочила девчонка.
— По делам поехал. Обещался на обратном пути заскочить. Хочет поговорить с тобой серьезно.
— Ой, спасибо! — Развернула пакет. В нем фрукты, всякие пирожные, конфеты.
Наташка оглядела больных. Они всегда угощали ее, делились всем, что приносили родственники. Девчонка выложила содержимое пакета на стол.
— Угощайтесь! — предложила женщинам. И только взялась за пирожное, медсестра
— Наташа! Живо на укол!
Девчонка побежала вприскочку. Болючий укол не почувствовала. Ее распирала радость.
Вот и о ней вспомнили! Да не кто-нибудь, а отец. Хотя, конечно, отцы у всех есть. И даже живут вместе с детьми. Но вот и ее отец отыскался. Вспомнил. Может, он даже добрый человек? Вон сколько всего накупил!
Может, он к себе возьмет и никогда не будет бить? А если он не станет ругать и купит наконец-то платье в розовых розах? Как давно мечтает о нем Наташка. Да ладно платье! Главное — сам сыскался.
Открывает девочка дверь в палату и видит женщин, склонившихся над старушкой, принесшей Наташке гостинцы от отца. Она съела пирожное, не дождавшись чая, а теперь… отказывало дыхание, резкая боль в желудке ломала старуху, скручивала в спираль.
— Таисия Тимофеевна! Юрий Гаврилович! Лидия Михайловна! — звали больные врачей, выскочив в коридор.
Медсестра испуганно смотрела на старушку, лежавшую на постели. Та силилась вздохнуть, но воздух колом застревал в горле. Из глаз женщины ручьями катились слезы.
— Что с вами? — спрашивала медсестра бабку. Та взглядом указывала на гостинцы.
— Наташка! Не ешь! Не тронь! — подскочили санитарки и, завернув гостинцы в пакет, унесли из палаты.
Петухов вместе с Таисией Тимофеевной и Лидой промыли старушке желудок и кишечник, дали ей кислородную подушку, сделали несколько уколов.
Бронников позвонил следователю прокуратуры, рассказал о случившемся. Вскоре приехала оперативка. Водитель из милиции забрал пакет и спешно умчался обратно.
Утром в больницу пришел все тот же следователь. Он попросился к бабке, взявшей гостинцы для Наташки, и долго расспрашивал, как выглядел человек, назвавшийся отцом девчонки, что он говорил, на чем приехал.
— Так я и думал. Это не отец Наташки. Бабуля описала совсем другого. Он много моложе настоящего, черноволосый, худой, высокий, с узким лицом. Отец Наташки — седой, плотный, среднего роста, лицо круглое. К тому же, а это немаловажно, он уже неделю в командировке и вернется через два дня. Наташу хотели отравить мышьяком. Его подсыпали во все пирожные. Даже конфеты им обсыпали. Конечно, не без просьбы Софьи. Но ничего! И этого поймаем! Никуда от нас не денется! — спокойно улыбался следователь.
Глава 4. КЛЮЧ К РАЗГАДКЕ
Натка лежала в постели, зарывшись лицом в подушку, и горько плакала. Ей было обидно, что отец, которого она даже не помнила, решил отравить ее так подло. Выходит, он не случайно не захотел увидеться и передал пакет с отравой через чужие руки.
«Да, но за что? Я ему ни одного плохого
Она вспоминала, как мать ругала отца, оставившего семью: «Ему обидно, что я с другими трахаюсь? А как жить, если мужик ни копейки на продукты не дает? Сама-то я уж как-нибудь, а ребенку жрать надо. Где денег взять? У девчонки одежды нет. Кто о ней позаботится? При живом отце голодной безотцовщиной растет. А он и не чешется. Ему за рога стыдно? То, что дочь на мусорной свалке приучилась жрать, это разве не стыдно? Я б с радостью пошла работать, да кто возьмет с чахоткой? Теперь полно здоровых безработных. Меня отовсюду гонят. Одного жду — скорей бы сдохнуть».
Смысла сказанного Наташка не понимала. А вот слова застряли в памяти. И теперь, прокручивая их медленно, девчонка осознала жуткую правду падения матери. Она, как и Наташка, осталась один на один с бедой. Некому помочь и поддержать, ободрить и дать совет.
Хотя, конечно, свет не без добрых людей. Ей вспомнился милиционер, снявший ее с дерева, когда она прыгнула с балкона, чтоб разбиться, как бабка с пятого этажа. Ту, как говорили люди, невестка довела, каждым куском попрекала. Теперь старухе ничего не надо. Ей даже дерево не помешало. А вот Натку будто в руки поймал клен. Лишь немного ногу ободрала ветка. Зато милиционер, когда снимал с дерева, все ругал девчонку за прыжок. Когда узнал, что она не случайно, специально выскочила с балкона, заикаться начал, жалеть стал Наташку. И грозил кулаком балкону, с которого выпала девчонка:
— Ну, с-сука, теперь не отвертишься от нас, профура патлатая! Рада будешь сдохнуть, да пока не пройдешь все круги ада, не выпустим блядищу из своих рук!
Наташку он принес в машину на руках. Бережно усадил на сиденье. Вскоре машина остановилась у горотдела. Ее привели в дежурную часть, обо всем расспросили. Потом о ней говорили по телефону:
— Нет! Возвращать нельзя ни в коем случае. Она не случайно упала с балкона. В больницу? Но девчонка не покалечилась. Удачное совпадение. В психушку? Не понял… Что она там забыла? Нормальный ребенок! Чего? Да нет! Нервы у нее в порядке. Вон картоху с колбасой уплетает. Лавров ей чаю принес. У него своих сопляков трое. Любит с ними возиться. Что? Все равно в психушку доставить? Есть! Только пусть поест малек. Тут вот ребята из тормозков ей достали.
Милиционеры расспросили Натку обо всем. И тоже обещали привезти Муську. Но так уж случилось, что кошка исчезла — видно, тоже выскочила с балкона во двор, а возвратиться обратно к Софье уже не захотела.
В милиции только один человек не пришелся по душе Наташке. Он спустился по лестнице вниз, худой, низкорослый, лысый как коленка, с глазами колючими, пуговичными, с широкими красными лампасами на штанах. Мимоходом глянул на Наташку и спросил:
— Эта, что ли, разбиться хотела?