Поминуха в Кушмарии

Евстратьев Сергей

«На небесах тоже разделение. В чистилище, как в синагоге: мужчины и женщины отдельно.» Я его спросил: почему, грехи-то общие? Разве не так? Вы знаете, что он мне ответил? Так я вам объясню. Ребе сказал: «Я сам грешник, но Божьи заповеди чту. Так что и у меня самого разделение в голове». Давайте выпьем за батюшку, который поддержал Анну!

Представителей общества трезвости за столом не оказалось.

Мария, любительница прогнозов погоды, слушавшая их по всем радио и телеканалам, и далее прогнозировала сама, дополнила тему переселения в лучший мир:

– Но все равно в дорогу

одеться нужно потеплее. Дабы не простыть. На голову – шапочку вязаную, на ноги – носки шерстяные. В рай больного могут не пустить, чтобы других не заразить. Тогда что делать? Возвращаться? Поздно. И где лечиться прикажите? Может, там полис не действует. Земли уже, – она развела руками, – а неба еще, – она свела руки, – и на том свете хочется жить здоровым.

Коллега Анны по работе, дожевав соленый огурец, начала размеренно:

– Послушала Семен Федосеевича и скажу, не стесняясь: я с ним согласна. Опыта нам не занимать, как-никак вместе с Анной больше четверти века в одном цеху водичку лили. Потому важно для Анны, чтобы начальник справедливый и добрый там оказался. Он психологический климат создает.

Но сомелье плацинд была начеку:

– Фрося, воды ты, конечно, налила немало, но, скажи, какой начальник в раю? Если там появятся начальники, то и раю конец.

Однако цеховой психолог замечания не восприняла:

– Для кого Фрося, а для кого Ефросиния Михайловна, между прочим. Ты, Парасковья, дальше своего забора не ходила, видно. На работе как? Если начальник только гаркает, не понимает, когда потребовать, когда поблажку дать, добрые слова забыл, то с таким начальником работать не в дугу. Люди увольняться станут.

Молчавшая до сих пор соседка, сидевшая слева от сослуживицы Анны, очнулась:

– Какой начальник попадется, конечно, важно. О чём вы говорите, какие увольнения? В раю не работают, в аду – другое дело, даже черти трудятся, проверяют температуру в котле, управляют грешниками, но всё же главное – не то. Нам, женщинам, без мужика жизнь не в радость, одно бытие. Для укрепления семьи я бы установила нормативный минимум проживания в браке. И за его соблюдение доплачивать к пенсии, а при нарушении – снижать пенсию. Тогда супруги не раз подумали бы, прежде чем разводиться. Я думаю, – она показала пальцем на потолок, – правда, я там не была, но, уверена, и там тоже самое. Скажу по-культурянски: что за райская жизнь без хорошего мужика? Это не райская жизнь – одно безделье. Вот я и желаю Анне там найти такого мужика.

Ефросиния Михайловна перестала поглощать голубцы:

– Я тебя, соседка, конечно, уважаю. Ты легка на поману [2] , но напомню ещё раз про забор, дальше которого ты не видишь. Не помнишь – в раю Анну ждет муж Дмитрий. Какая у них любовь была! А ты – мужичка искать.

– Зря ты меня кособочишь, – пожаловалась левая соседка, – Анне легко, у нее только один Дмитрий и был, а мне каково? Троих мужей похоронила. В промежутке сколько мужиков, уже не упомню, но никого не обижала. Каждому говорила, что он у меня второй.

2

Помана (скушмарийского) –

подарки в честь памяти упокоенного.

– А кто первый был?

– Военная тайна. Мы жили по соседству с воинской частью.

– Может, твой первенец – сын полка, – попытался смутить Изяслав.

– Возле нас стоял не полк, а бригада карабинеров, – уточнила левая соседка.

– А я вот всю жизнь одинока, – вздохнула соседка с права.

– Как одинока? – удивилась прогнозистка – у тебя же муж есть.

– Вот то-то и оно, только он и есть, – снова вздохнула правая соседка.

– Господь терпел и нам велел, – не согласилась Мария.

– Ему легко, он вечен, потому и терпелив. Я в зеркало посмотрю – сама себе противна. Уже все, и терпеть нечего, – и обратилась к Василию, – ты молодой ещё, не обижайся на старую. Вот по заграницам ездишь, тогда скажи, сколько можно с собой брать безпошлинно спиртного и сигарет?

Василий недоумевающе посмотрел на любопытную:

– В каждой стране по-разному. Вы куда ехать хотите?

– Я не о себе, я за Анну переживаю. Надоест ей сидеть в сладком раю, захочется остренького попробовать, а как выйти? Вот тут бутылочки и сигареты пригодятся. Угостишь кого надо… и, я думаю, понятно.

Василий положил вилку, налил стакан вина:

– Конечно, вечное блаженство скучно, это уж точно. Но вы такое говорите. По-вашему, рай окружён государственной границей?

– Божественной – наверняка. Как же иначе. По вашему, заходи – не хочу? Зачем тогда ключник Пётр? Он не каждого пускает. Думаю, он не один, у него целая служба. Согласно положению и охраняет. Вот я сижу вахтёршей в общежитии по графику. Наш комендант строго следит, и мы тоже. Приведу случай. Сенька из сорок первой в прошлую пятницу с девчонкой пришёл, мне коробку конфет подарил, я по-культурянски пустила ее без документов. И там так же. Сладкое везде любят.

Василий махнул рукой, чокнулся с таксистом и выпил. Пенсионер Куку, пивший не больше Изюнчика-везунчика, проявил себя демократом:

– Говорят, смерть уравнивает. Отнюдь. Одни лежат в больших залах, гроб из красного дерева выносится под аплодисменты. Другого везут в гробу из некрашеных досок на повозке два вола или хромая лошадь. Поминок не могут устроить. Я уже молчу, кого на каком кладбище хоронят.

Федосеич решил подзавести бабуль:

– Небесная таможня, конечно, имеется, но мы не знаем, какая там валюта. Значит, нужно золотишко брать. И декларацию о доходах не забыть. Ее будут учитывать при определении, куда тебе – в рай или в ад?

Бабули, уйдя на пенсию, осовременились:

– А в интернете найти и уточнить нельзя?

– Поискать-то можно, но доступ только по паролю. Где узнать пароль этот?

– На коротких волнах. Длинные волны туда не проходят, – объяснил пенсионер Куку.

– Я так думаю, – вдруг заявила левая соседка, – человек умрет, так он выше космонавта поднимется.

Никто не возражал. Все увлеклись едой. Беседа смолкла.

Ефросиния устала от плацинд и обратилась к Василию:

– Гроб у Аннушки твой?