Помни о хорошем
Шрифт:
— Не напоминай, — застонал он.
— А ты не рассыпайся в комплиментах. Я знаю, что я не красавица, но меня это не смущает.
— Как и меня, — подхватил Томас Айвор. — Ты удивительно цельная, редкое сочетание добросердечия, ума и женского обаяния. Ты к тому же очень доверчива, поэтому я чувствую себя неловко за свой обман.
— Что ты имеешь в виду? — похолодела Эвелин.
— Мне хотелось, конечно, доставить удовольствие Сандре, но главной причиной было желание получить возможность остаться с тобой наедине и попытаться соблазнить тебя, — нарочито занудным тоном
— Неужели? — притворно удивилась Эвелин. — Я считала тебя таким положительным, а носочки купила для будущих внуков.
Он невесело усмехнулся.
— Ты ждешь от меня сладких слов о «вечной любви»? Не надейся!
Эвелин подумалось, что Томас Айвор настолько серьезно относится к слову «любовь», что боится произнести его вслух.
— Не путай меня с романтичными дамами, умеющими красиво говорить и берущими за горло.
— Если ты имеешь в виду Глорию, — мгновенно ощетинился Томас Айвор, — то ты ошибаешься. Я тебе уже говорил, вас никак не спутаешь. Вы с ней различаетесь, как день и ночь. Я был уверен, стоит мне завести речь о прошлом романе с Глорией, нашей возможной дружбе — конец.
— Вот почему ты помалкивал об этом? Боялся, что труднее будет меня соблазнить?
Он еще больше помрачнел.
— Ты могла бы подумать, что я хочу ей отомстить.
— Она не сочла бы это за месть, — задумчиво сказала Эвелин. — Скорее, она бы презрительно фыркнула, осудив твое желание сделать — после нее! — своей любовницей эту «серую невзрачную Эвелин», как она бы сказала.
Томас Айвор подскочил от негодования.
— Черт побери! Сколько ты будешь терзать себя! Я не из тех людей, которые готовы простить любую гадость талантливому человеку. Надеюсь, что Сандра, если станет знаменитостью, будет более чуткой к людям, чем твоя драгоценная кузина. Неужели ты не понимаешь, что ты в тысячу раз лучше этой самовлюбленной самки?
— Просто… я думала, что тебе больше нравятся крупные женщины, — пробормотала Эвелин, пряча за шуткой смущение от его искренней пылкой речи.
Томас Айвор, уловив в голосе Эвелин ласковую усмешку, немного успокоился.
— Я давно уже не верю в романтические идеалы, — призналась Эвелин, поглаживая его руку, — да они и разные у всех людей, особенно у мужчин и женщин.
— А что ты думаешь по этому поводу? — полюбопытствовал он, устраиваясь рядом с ней.
— Я пока знаю только одно: великий секс, как и великая музыка, зачастую начинаются совершенно неожиданно.
Томас Айвор откровенно рассмеялся. Эвелин нравилось смотреть, как он смеется, его лицо становилось счастливым и безмятежным.
— А что для тебя — романтический идеал? — рискнула спросить она.
— Сейчас? — Томас Айвор наклонился и нежно поцеловал кончик ее носа. — Сейчас — только ты!
По счастью, Сандру пришлось будить. А потом она слишком была увлечена новизной впечатлений, чтобы обратить внимание на Эвелин, чувствующую себя неуютно от постоянного внимания Томаса и старающуюся держаться предельно отстранение.
Однако когда они подъехали к зданию колледжа, и Томас Айвор, высадив своих дам у ворот, попрощался с Сандрой и прильнул
— Как можно так травмировать хрупкую юношескую психику? Мне стыдно за вас! — фыркнула она и, закинув за спину рюкзак с книгами, помчалась к зданию.
— По тебе дубинка плачет, — крикнул ей вслед Томас.
Сандра обернулась и высунула язык.
— Твоя помада совсем не такая вкусная, как кажется с первого взгляда, — сообщил он смущенной Эвелин. — Ты мне больше нравишься не накрашенной и совсем раздетой. Хотя носочки… — Он с удовольствием наблюдал, как Эвелин покраснела еще больше. — Кстати, я их прикарманил. Наденешь их опять в следующий раз.
Эвелин тщетно пыталась сдержать горячую волну румянца, заливавшую ее лицо.
— Тебе не следовало меня сейчас целовать. Они же смотрят!
— Кто? Эти юнцы? Ну и что особенного? Мы ведь парочка, а парочки всегда целуются на прощание. И потом, я не хочу таиться, как твой Брюс Селдом.
— Нам с ним ни к чему было таиться, — с достоинством произнесла Эвелин.
— Хотя ты и принята на работу Попечительским советом, по закону — он твой начальник. — Томас Айвор преобразился в юриста высшей квалификации. — Официальные злоупотребления — моя стихия. Это широкое пространство нарушений: сексуальные домогательства, необоснованные продвижения по службе, неоправданные увольнения и разные другие гадости…
Она поняла, что он слегка провоцирует ее.
— Между нами ничего подобного не было.
— Но вы уверенно шли в этом направлении. Иначе с чего бы ему приглашать тебя в ресторан?
— Просто ради удовольствия приятно поболтать и вкусно поесть. Мужчины и женщины изредка бывают просто хорошими друзьями.
Томас Айвор насторожился, его опытное ухо уловило нервинку в ее голосе, и он сразу решил все уточнить.
— Он так тебе и сказал? Когда, до ужина или после?
В тот день, как только они сели за свой столик, Брюс Селдом честно признался Эвелин, что его приглашение вызвано необходимостью определить рамки их дальнейших взаимоотношений. Он смущенно бормотал, что ему неприятно выступать в роли ее руководителя, но этого изменить он не может.
— Мне очень нравится бывать в вашем обществе, Эвелин, но это ставит меня в крайне уязвимое положение. По статусу руководителя, мне не положено вступать в неофициальные связи с подчиненными, — с сожалением объяснял Брюс Селдом, — и я не хочу доставлять неприятности ни себе, ни вам.
Прежде чем Эвелин успела ему достойно ответить и уйти, он начал сбивчиво говорить о том, что ценит ее как специалиста и друга. В конце концов, она согласилась с ним поужинать. Эвелин, конечно, все равно не стала бы долго сидеть в ресторане, но тут неожиданно появился Томас Айвор с блистательной Марджори Стамп…
Эвелин не стала сообщать Томасу Айвору все эти пикантные подробности, он и так имел весьма самодовольный вид.
— Получается, мы ту пятницу провели в обществе разочарованных партнеров? Зато мы с тобой неплохо провели время, не так ли?