Помни

Брэдфорд Барбара Тейлор

— И облегчение, — добавил Филип, тепло улыбаясь Ники. — Мы за тебя очень волнуемся, дорогая. — Повернувшись к Анне, он продолжал: — Шампанское ждет нас в гостиной. Может быть, перейдем туда?

Анна с улыбкой кивнула и взяла его за руку.

— Ну что же, пойдемте.

Много времени спустя, после того как шампанское было выпито, они втроем сидели за круглым столом в маленькой столовой, предназначенной Анной для застолий в узком семейном кругу. Инес подала легкий ужин, приготовленный Пилар. В промежутках между салатами, камбалой-гриль

и летним пудингом Филип и Анна засыпали Ники вопросами о работе.

Она рассказала о поездке в Пекин и о том, что произошло там. Филипа и Анну особенно взволновал рассказ о Йойо и Май, смерти девушки и последующем исчезновении Йойо.

— Кли и Арч, как и вся наша съемочная группа, живем надеждой и молимся, чтобы он наконец объявился, чтобы смог воспользоваться деньгами, которые мы ему оставили, — сказала Ники. — Кли уверен, что он доберется до Гонконга. Я тоже на это надеюсь.

— Вероятнее всего, он попробует это сделать, — заметил Филип, задумчиво кивнув. — Как мне говорили, существует подпольная связь между Пекином и Гонконгом. Если у Йойо есть нужные люди и явки, он сможет выскользнуть из страны.

— Как сказал бы мой отец, бог не выдаст, свинья не съест. Йойо — мальчик смышленый! Если кому-то это удается, то уж ему-то в первую очередь.

— Как это все-таки ужасно, что девушка погибла, — сокрушенно проговорила Анна. — Судя по тому, что ты нам рассказала, китайская армия очень страшная.

— Они жестоки, кровожадны и беспощадны. У Кли на пленке множество тому доказательств. Он сделал сотни снимков, пока солдаты были заняты делом — убивали собственный народ. У них даже не было времени отобрать у него фотоаппарат. А накануне кровавой бани ему разбили целых три фотоаппарата. Несмотря на это, он собрал удивительный альбом фотографий о событиях на площади Тяньаньмэнь, а я написала к нему предисловие. Книга называется „Дети пекинской весны". У вас волосы встанут дыбом, когда вы ее посмотрите. Я вышлю вам экземпляр, как только книга выйдет. В следующем году.

— Спасибо, — поблагодарила Анна.

— Мы видели многое из того, что Кейт Эйди сообщала по Би-би-си о студенческих демонстрациях, — сказал Филип. — И были в ужасе от такой жестокости и кровожадности. На Китае останется несмываемое позорное пятно, весь мир уже негодует. НОАК[4] оказалась весьма недальновидной.

— Да, в Китае имело место чудовищное нарушение прав человека.

Филип кивнул и отпил из бокала, затем пытливо взглянул на Ники и переменил тему:

— А что ты делаешь в Англии? Отдыхаешь или работаешь?

— И то и другое, — торопливо ответила Ники. Ей пришлось проявить немалое самообладание, чтобы не сболтнуть невзначай про Чарльза. — Я надеюсь получить подробное интервью у премьер-министра, — сочинила она на ходу. Отступать было некуда. — В следующем году, не сейчас. Арч хочет, чтобы я начала договариваться кое с кем заранее. Вы же понимаете, надо застолбить местечко.

— Я могу тебе чем-то помочь? — спросил Филип.

— Еще не знаю. Я дам вам знать позже. А сейчас пока хочу обдумать передачу в целом, проработать ее зрительный ряд и содержание. —

Ники облегченно перевела дух, радуясь своей находчивости.

— Понятно. Кликни меня в случае чего, — сказал Филип. — Будь уверена, я сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо, Филип, я вам очень благодарна за доброту.

— Пойдемте в гостиную пить кофе, — предложила Анна, отодвигая стул и вставая.

Она взяла Ники под руку, и они вышли из столовой.

— У тебя чрезвычайно опасная работа, дорогая. Ты такая смелая — по крайней мере, мне так кажется. Неужели тебе не бывает страшно?

— Когда веду репортаж — нет. Бояться я начинаю после, — призналась Ники. — И Кли такой же. И многие другие журналисты тоже. Я думаю, мы так сосредоточены на работе в это время, что для страха места не остается.

23

— Анна, я бы хотела поговорить с вами кое о чем, — сказала Ники, остановившись в дверях библиотеки воскресным утром. После бессонной ночи она передумала и решила поговорить с Анной немедленно. Ждать до понедельника не было сил.

Анна стояла рядом с длинным столом из красного дерева, подбирая опавшие лепестки роз; она посмотрела на Ники, слегка нахмурившись, и сказала:

— Что-то случилось?

— Думаю, да, — пробормотала Ники, входя в комнату. — Где Филип? Я бы хотела, чтобы он слышал то, что я собираюсь сказать.

— Я здесь, — раздался голос Филипа из глубины кожаного кресла, стоявшего в другом конце комнаты.

Ники услышала шуршание газеты, затем из-за спинки показалась его голова. Филип рывком поднялся, свернул газету и бросил ее на пол, к другим, сложенным возле каминной решетки.

Анна ссыпала горсть розовых лепестков в пепельницу и подошла к Филипу. Они обменялись взглядами, а потом сели на большой мягкий диван. Ники опустилась на такой же диван напротив.

Анна и Филип были само внимание.

— Ты выглядишь странно, дорогая. Что случилось? — спросила Анна.

— Прежде чем я расскажу вам, в чем дело, я хотела бы кое-что объяснить, — начала Ники. — После того как мы столь неожиданно встретились в Провансе, я подумала, что мне надо обязательно приехать повидать вас — извиниться за то, что совсем вас забыла. Так вот, я собиралась сделать это в конце августа, по пути в Париж. Но на днях в Нью-Йорке произошло нечто, что совершенно переменило мои планы. Я решила приехать на пару недель раньше, потому что возникла необходимость срочно поговорить с вами, Анна. И с вами, Филип.

— Что ж, рассказывай все как есть, — отозвалась Анна.

Ники глубоко вздохнула, словно готовясь к прыжку.

— Четыре дня назад, — продолжила она, — в среду вечером я сидела дома и смотрела по телевизору ночной выпуск новостей. Наш римский корреспондент Тони Джонсон передал сообщение о стрельбе на митинге неподалеку от Рима...

— Я читал об этом во вторник в „Дэйли телеграф", — заметил Филип. — Предполагают, что имела место попытка политического убийства, совершенная сторонником соперничающей партии. Не так ли?