Помни
Шрифт:
— Нет, я узнала его по запаху.
Чарльз нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Его одеколон. У меня в номере пахло его одеколоном.
Чарльз снова нахмурился.
— Молод еще. И неопытен, — пробормотал он себе под нос. — Слишком неопытен. Как это было неосмотрительно с его стороны. — Чарльз помолчал секунду, не выходя из задумчивости, а затем тихо добавил: — Пьер ничего не нашел.
— Не нашел, потому что нечего было находить, — ответила Ники. — За исключением фотографий, которые я ношу с собой.
Чарльз
— А теперь, садись, Ники, — сказал он. — От твоего пыла проку мало, как видишь. Прошу тебя, будь благоразумной, чтобы мы могли поговорить спокойно, как воспитанные люди.
Ники осталась стоять, не спуская глаз с Чарльза. Она знала, что гнев ее, бурлящий в душе вот уже три года, — праведный. Она ничуть не сожалела о том, что сорвалась и наговорила много лишнего. Но Чарльз все-таки прав. Она ничего не узнает, если не сможет взять себя в руки и не выслушает его.
— Сядь, Ники, — снова сказал Чарльз, показывая рукой на ближайшее к ней кресло. — Сядь же, ну пожалуйста. — Он сел в другое кресло, потянулся за бутылкой и налил себе воды. Взглянув на нее снизу вверх, он спросил:
— Тебе налить?
Она кивнула.
— Да, спасибо. Здесь очень жарко.
Он тут же вскочил, включил вентилятор на столе и вернулся на место. Наполнив ее стакан, он взял свой и отпил. Ники продолжала наблюдать за ним. Этого человека она любила без памяти, собиралась за него замуж, была ему всецело предана. Она делила с ним ложе, была близка с ним во всех смыслах, у них было так много общего, но теперь он казался совершенно чужим.
Она села, отпила воды и сказала:
— Теперь я немного успокоилась, Чарльз. Рассказывай.
— То, что я скажу тебе, в высшей степени секретно. Ты никогда не сможешь даже намекнуть об этом. Никому. Даже моей матери.
Ники молчала.
— Обещай никому не открывать, что я жив, и не повторять то, что я собираюсь тебе сказать, ни одной живой душе, и моей матери в особенности.
— Не знаю, смогу ли я.
— Тогда, боюсь, я ничего тебе не скажу.
— Почему Анна не должна ничего знать?
— Узнай она, что я жив, она захочет увидеться со мной, а это невозможно. Это может быть опасно — для нее.
— Почему?
Чарльз не ответил. Вместо этого он сказал:
— Если ты обещаешь мне, поклянешься честью, что будешь молчать, я расскажу тебе все. По крайней мере, расскажу, почему я инсценировал свою смерть и исчез.
— Хорошо, обещаю. Я не проболтаюсь Анне или кому бы то ни было, что ты жив. И вообще буду молчать о том, что ты мне сейчас расскажешь.
— Ни одной живой душе, Ники. Повтори.
— Ни одной живой душе. Обещаю.
— Искренне надеюсь, что это так. Не в твоих правилах нарушать данное слово. Хочу только добавить, что то, чем я занимаюсь, сопряжено с интересами национальной безопасности. Национальной безопасности Великобритании.
Ники наклонилась вперед, сузив глаза.
— Я же пообещала — никому ни
— Хорошо. — Чарльз откинулся на спинку кресла и, немного помедлив, тихо произнес: — Я британский агент.
Уж этого-то Ники никак не ожидала услышать. Но, как ни была она поражена, виду не подала. „Ну почему я не вспомнила о разведке", — удивилась она про себя и произнесла холодным, твердым голосом:
— Так, значит, ты служишь в разведке?
— Точнее, в специальном отделе СРС.
— Что такое СРС?
— Секретная разведывательная служба. Я инсценировал смерть и исчезновение, потому что мне потребовалось стать другим человеком.
— Зачем? — спросила Ники, вновь подаваясь вперед.
— Чтобы проникнуть в иностранную разведку.
— Ты хочешь сказать, что ты двойной агент?
— Именно так, он самый.
— И в чью же разведку ты проник?
— Ты же прекрасно знаешь, Ники, что этого я не могу тебе сказать. Подумай своей умненькой головушкой, — сказал Чарльз прежним вкрадчивым голосом.
Ники кивнула.
— Понимаю. И давно ты стал агентом?
— Много лет назад. Пятнадцать, если точно. Мне было тогда двадцать пять.
— Значит, когда ты встретил меня, ты уже работал на британскую разведку, — сказала Ники, сплетя пальцы. Она поняла, что о существовании другого Чарльза никогда не подозревала.
— Да.
— Но мы собирались пожениться. Как же ты надеялся держать это в тайне от меня?
— Легче легкого. Во-первых, ты была поглощена своей карьерой до самозабвения, до отречения от всего остального, исключая наши отношения, конечно. Будучи военным корреспондентом, ты много путешествовала. Честно говоря, я думал, что ты не окажешься слишком любопытной и не станешь вникать в то, чем я занимаюсь. Это не в твоих привычках. Кроме того, у меня было отличное прикрытие, моя виноторговая компания.
— Но она процветала, — воскликнула Ники удивленно. — Разве большинство крыш не создаются лишь для прикрытия? Зачем им еще приносить доход?
Чарльз улыбнулся.
— В этом моя особенность, Ники. Каким бы делом я ни занимался, мне сопутствовал успех Мой непосредственный руководитель в разведке сказал как-то, что я превращаю в золото все к чему прикасаюсь. Потому-то я и оставил все свои другие начинания еще в молодые годы, сосредоточившись на виноторговой компании, которая хоть и чересчур преуспевала, но по крайней мере служила отличной ширмой.
— Теперь мне ясно, какую она сослужила тебе хорошую службу.
— Она и в самом деле оказалась идеальной. Я мог ездить куда угодно и когда угодно, — сказал Чарльз. — Впрочем, тебе это известно. Приобретя партнера в лице Криса Нилда, я больше не был привязан к письменному столу. Крис управлял компанией, а я разъезжал по миру, занимаясь тем, что от меня требовалось по службе, и попутно закупая вина для компании.
— Мне это всегда казалось естественным, — пробормотала Ники, нахмурившись.